Три Ангела для миллиардера. Свадебный кортеж

Громов

— Садитесь, господин Громов, — командует Карина, открывая дверцу своего... хм, даже не знаю, как назвать это сооружение. Как угодно, только не автомобиль. А она нетерпеливо переминается с ноги на ногу, готовая сразу запрыгнуть за руль. — Или вы не доверяете моему умению водить?

— Вам я как раз доверяю, дорогая мисс Ангелис. А вот что касается вашего транспортного средства, скажу честно, доверие к нему на нуле, — морщусь и, прихрамывая, подхожу к уродливому кузову. Останавливаюсь в шаге от дверцы. — Знаете, с некоторых пор я стал довольно избирательным в выборе средства передвижения.

— Даже не представляете, насколько вы заблуждаетесь, дорогой мистер Громов, — передразнивает Карина, и мне внезапно хочется ее поцеловать.

Не знаю, почему, просто захотелось. Приподнять за талию, чтобы лицом к лицу оказаться, и прижаться губами к губам...

— Садитесь, дядя Мартин, вам нельзя стоять, — слышится взволнованный голос. Опускаю голову и вижу Макара. Да, точно, это Макар, стоит прямо передо мной. Мирон по левую руку, Матвей по правую.

— У вас кровь течет, — озабоченно кивает Мэт на мою ногу.

Мальчики окружили меня и смотрят такими взглядами, от которых в груди туго натягивается и протяжно звенит невидимая струна.

Щенячьими взглядами. Преданными. Они ловят каждое слово, каждое движение. И провалиться мне сквозь землю, если эта ребятня не пытается меня поддержать.

Сзади доносится отрывистый лай. Оборачиваюсь и вздрагиваю.

Боги. Еще один точно такой же взгляд. Преданный. Собачий.

Что я такого особенного сделал? Чем все это заслужил? Мой собственный сын никогда так на меня не смотрел, может, потому что я всегда у него был? А эти мальчишки растут без отца.

Чертов Епифаний, только попадись мне! Клянусь, твои яйца будут висеть на самом высоком в мире дереве, а твой подгоревший зад засверкает так ярко, что сможет освещать дорогу усталым путникам не хуже маяка Джидды*.

— Давайте мы вас подсадим, — предлагает Мирон.

— Ну что вы телитесь, господин Громов? — требовательно зовет Карина. — Шевелитесь быстрее!

Я бы, конечно, с удовольствием с ней попререкался, но в мокасине уже начинает хлюпать, это снова открылось кровотечение. Откуда так много крови берется из прямо скажем пустякового разреза? Вероятно, осколок вошел слишком глубоко и задел несколько крупных сосудов.

Еще и сама рана щиплет и ноет. Надо поскорее добраться до фельдшерского пункта, о полноценной клинике я даже не мечтаю.

Забираюсь в середину этой помеси мусорного бака с собачьей будкой. Карина садится за руль.

— Мам, а можно мы с вами поедем? — теперь преданные щенячьи взгляды обращены на Каро.

— Пожалуйста, — шепчут Мирон и Матвей, и мне даже интересно, как она справится. Или она привыкла, это я тут один развожу сантименты?

Карина выдерживает паузу, но хватает ее ненадолго. 

— Можно, — сдается она, и мальчишки в мгновение ока оказываются на заднем сиденье. Следом за ними в салон влетает крупная тень и замирает в ногах у детей. Из-за кресел доносится частое собачье дыхание.

— Он что, тоже с нами едет? — поворачиваюсь к Карине. И глазам своим не верю, она как будто извиняется.

— Пусть уже прокатится, — просительным тоном говорит Каро, — а то потом будет несколько дней дуться.

— Так вы у нас не только Мама Ангелочков? — пробую пошутить. — Вы еще и Матерь Грома?

— Что-то типа того, — кивает Карина, — Громчик вырос вместе с моими детьми, так что вы недалеки от истины.

Она заводит двигатель, я наклоняюсь к ней, чтобы не услышали дети.

— К вашему сведению, мисс Ангелис, даже если бы я вдруг трансформировался в представителя семейства парнокопытных полорогих, то при всем желании не смог бы отелиться, — говорю вполголоса. — Вам озвучить причину или сами догадаетесь?

Каро громко фыркает и отворачивается, сосредотачиваясь на дороге. А я придирчиво осматриваю салон.

— Что вы так смотрите? — замечает Каро.

— Да вот, удивляюсь, что этот ваш катафалк в принципе завелся и едет.

— Почему вы такой нудный, господин Громов? — морщится Карина.

— Я нудный?

— Да, вы. Вам все не нравится. Моя собака. Моя машина. Мой папа.

— Собака у вас отличная! — заверяю ее. — Папа вообще высший пилотаж. Но вот машина... Такое ощущение, что взяли киоск и приварили к рессорам.

— Это Яннис с Менелаем сделали кузов, — неожиданно миролюбиво отвечает Карина. — Да, мой автомобиль возможно недостаточно изящный, зато он устойчивый и быстро тормозит.

До поселка не доезжаем, Каро останавливается у стоящего на отшибе домика, окруженного забором.

— Мальчики, вы с Громом стерегите машину. Мартин, идемте со мной, — она захлопывает дверь и подходит ко мне, подставляя плечо. — Держитесь, вы слишком побледнели. Не вздумайте хлопнуться в обморок, я потом вас не подниму.

Она ворчит, но сквозь показное спокойствие прорывается взволнованность, и меня затапливает волна благодарности.

Мы доходим до невысокого крылечка, Каро стучит в окно. На пороге появляется очень высокий широкоплечий мужчина с сединой в бороде и на висках. Чем они здесь все кормятся? Какая-то неизведанная раса великанов.

— Калиспера, кирие, — приветствует его Карина. Я тоже учтиво киваю.

— Здравствуй, Каро, — он с прищуром на меня смотрит, — снова привезла свою сбитую собаку?

— Вы сбили собаку, Карина? — поворачиваюсь к ней с удивленным видом. Она непонятно почему краснеет.

— Это Мартин Громов, кирие. Мартин, это Андроник.

Пожимаю широкую крепкую ладонь.

— Проходите скорее, — широко распахивает передо мной дверь Андроник и кивает на коридор, — я вижу, времени у нас совсем мало.

Хромаю по коридору, втягивая носом запах сухих трав. Андроник идет впереди, показывает дорогу. Мы входим в просторную комнату, посреди которой стоит большой прямоугольный стол. В углу шкафчик с баночками и мешочками. Два стула. Больше ничего.

— Ложись, — показывает Андроник на стол, — показывай, что там у тебя.

Снимает намотанную Кариной повязку, разглядывает порез.

— Надо зашивать, — заявляет авторитетно, — только наркоза у меня нет. Выпей-ка вот это.

Приносит кувшин, наливает в стакан темную жидкость цвета хорошего вискаря и протягивает мне. Принюхиваюсь. Пахнет приятно, травой и лесом. Делаю глоток. Пить можно, не противно.

Залпом выпиваю. В голову ударяет легкий хмель, смешанный с ароматом олеандра. Четко ощущаю его когда глаза заволакивает пеленой. Рецепторы обостряются, я сейчас не только ярче различаю запахи, но и четче слышу.

Мозг озаряют резкие всполохи. Вижу странные картины, встающие из глубин и словно выплывающие на поверхность. Эта комната, только цвет стен другой. У Андроника в бороде меньше седины. Каро... Ее тоже вижу. Она еще тоньше чем сейчас. С распущенными волосами.