После измен. Право на любовь

– Знаешь, Тася, а поживите у меня, – неожиданно предложила Мария Васильевна, выслушав мой рассказ. – Что тебе за квартиру переплачивать? Мне за коммуналку заплатишь, ну и за продукты в складчину. Всяко дешевле выйдет. Да и с Гелей, если надо, я смогу посидеть… 

Женщина накрыла на стол и теперь разливала по тарелкам вермишелевый с курицей суп, а я примостилась между холодильником и столом на табуретке и, теребя край клеёнки, обдумывала её предложение. 

С одной стороны, стеснять её не хотелось, с другой – я знала, что она сейчас осталась без работы и на одну пенсию ей действительно было непросто жить. Раньше дочь высылала ей деньги на Людочку, плюс – работа. А теперь в садике новая директриса поменяла пожилых сотрудников на более молодых, и Мария Васильевна осталась без работы. 

– Если мы вам мешать не будем, то я с удовольствием поживу у вас, – согласилась я. 

– Вот и хорошо! Потом поработаешь, денег, может, подсоберёшь. А пока – оставайся! Мне хоть не скучно будет. Лук репчатый будешь с супом? 

– Н-нет… – отказалась, вспомнив, что на сегодня записана к парикмахеру. – Запах будет. А мне надо по делам съездить сегодня. 

– Понятно… А я вот, не обессудь, съем четвертинку. Люблю с супом… Геля! – громко позвала, обернувшись в сторону прихожей. – Супчик уже налит! Иди кушать. 

– Мария Васильевна, я вам так благодарна, – на глаза навернулись слёзы признательности. – Если бы не вы, не знаю, где бы мы так срочно жильё нашли… 

– Всё, хватит благодарить! – отмахнулась та. Я же тоже в выигрыше. У нас с тобой бартер: я тебе – ты мне, – подвинула Гелю со стулом к столу. – На вот, хлебушек, – машинально погладила дочь по голове. – Съешь всё – в дурака научу играть вечером. 

– А это как? – в глазах дочери загорелся огонёк интереса. 

– Не знаешь? Вот и отлично! – усмехнулась та. – Будет нам, чем с тобой вечером заняться. А мама пусть сходит куда-нибудь, голову развеять. А то замороченная слишком… 

– Ой, что вы, не стоит… Я её с собой возьму. 

– Тася, если не хочешь впасть в депрессию, сходи к подругам, поговори. Живое общение необходимо. Иначе так и будешь слёзы с глаз смахивать, чувствуя себя неудачницей. Тебе сейчас надо пообщаться и спуститься с небес на землю. Развеяться надо. Всё равно, впереди выходные, поэтому до понедельника ты ни на какие собеседования не попадёшь. 

– Может, вы и правы, – вздохнула я, понимая, о чём она говорит. 

Как бы я сейчас ни улыбалась, душу продолжала тянуть тоска. Я действительно чувствовала себя неудачницей. – Мне к трём в парикмахерскую… Отпустите? 

– Я уже сказала тебе – иди! А потом к подруге съезди… За нас не волнуйся. Мы сейчас пойдём, здесь неподалёку, в парке погуляем. Там утки. Покормим. Геля порезвится. А вечером дома поиграю с ней.

“Эхх, где же их взять-то, если никого не осталось. Кто согласится на спонтанную встречу спустя годы?”– вздохнула тяжко. 

Мария Васильевна второй раз проговаривала про встречу с подругой. А я за годы брака растеряла все контакты. В школе, по работе, общалась с учителями из параллельных классов, но не настолько, чтобы подружиться. Возможно, это потому, что мы все были замужем. 

– Спасибо, Мария Васильевна. Но я, скорее всего, только туда и обратно…

– Ключ возьми на полочке тогда, не забудь. Вдруг разминёмся. И телефон. Вдруг что, куда позвонить? 

– Чёрт! – нахмурилась я. – Там же надо паспорт, чтобы симку купить… 

– Тогда пойдём сейчас вместе. На мой паспорт купим, а потом – мы гулять, а ты на стрижку…

“Вот так заранее и не поймёшь, кто кому был нужнее”, – вспомнила свои занятия с её Людочкой, которые больше походили на благотворительность, потому что деньги мне тогда не были нужны, а вот свободным временем я дорожила. 

В салоне сотовой связи купила недорогой телефон и сим-карту на имя Фоминой Марии Васильевны. Сразу позвонила ей, чтобы мой номер у неё высветился, и распрощалась с ними. 

На метро доехала до Московской. До назначенного времени к Алёне, моему парикмахеру, оставалось минут пятнадцать. Шла мимо пестреющих новинками сезона витрин и неожиданно в отражении стекла увидела себя: плечи повислые, сама бесцветная, ещё и ветровка эта, бежевая… 

“О боги! В кого я превратилась?!” – накрыло меня от злости на себя… 

– Добрый день, Таисия, – улыбнулась мне вежливо Алёна, глядя поверх моей головы на меня через зеркало. – Как обычно? Кончики подравнять и несколько прядей на полтона высветляем? 

– Нет, Алёна. Я хочу… 

Закатив глаза, вздохнула, превозмогая страх. “Чего ты боишься-то, Тася, прошлой тебя уже нет! Ты больше не жена депутата. Ты та, что не желает больше жить по его правилам… 

– Я хочу кардинально изменить образ. Покрасить волосы в… – открыла альбом с палитрой. В глаза бросился апельсиново-рыжий завиток. 

“Скоро листья клёна станут такими же” – промелькнуло в голове. Вспомнился аромат опавшей листвы и шуршание их под ногами… 

– Вот в этот можно? – посмотрела через зеркало на Алёну и снова на себя. В подсветке ламп мои зелёные глаза сейчас светились от предвкушения авантюры. 

– Эм-м… – Алёна в раздумье разглядывала меня. Видимо, решила, что я шучу так. – Вы уверены?! 

– Алёна, скажу по секрету: я ушла от мужа, – пояснила, понизив голос. – И теперь не хочу быть серой… мышью. И пожалуйста, не выкайте мне больше. 

– Поняла! – Алёна задорно тряхнула розовыми ступеньками креативно подстриженных  волос. – А стрижку сделать в каком стиле? 

– Кхм, – посмотрела на своё отражение, покусывая щеку. – Подстриги так, чтобы я могла в школе убрать волосы заколкой… 

– Ладно! В принципе, длину можно оставить, а верх снять каскадом. При желании сможешь закалывать. 

– Алёна, а девушка ваша, визажист… Она, случайно, не свободна сейчас? Может, пока я с краской сидеть буду, она бы меня подкрасила? А то хочу после зайти, купить что-то из одежды. Хочется видеть себя в завершённом образе… 

– Сейчас узнаю, – выпорхнула та из зала парикмахерской. 

Оставшись одна, поглядывала по сторонам. В зале ещё несколько мастеров проворно орудовали ножницами, фенами и валиками для укладки волос. 

Ни одной огненно-рыжей я в их креслах не заметила, и в животе прокатилась волна страха:

“Блин! Может, не надо так кардинально?”

– Да! Я договорилась. У неё сейчас будет полчаса окошко. Поработает без перекуса, – радостно сообщила Алёна. Мне показалось, что она едва не пританцовывает от предвкушения увидеть меня другой. 

– Алёна, у вас взгляд профи… Скажи, мне этот рыжий пойдёт? 

– Конечно! У вас же кожа белая, глаза такие… Изумруды прямо! Огненно-рыжий подчеркнёт вашу природную суть. 

– Да? Спасибо… 

“Интересно, какая у меня природная суть?!” – подумала, но приставать к девушке с глупыми вопросами больше не стала… 

Когда вышла из салона, казалось, что все вокруг оборачиваются на меня: настолько яркой я не была никогда. 

Вероника, визажист, посмотрев в палитру на будущий цвет моих волос, подвела глаза стрелочками, приподнимая наружные уголки глаз так, что они стали слегка раскосыми. Накрасила и подкрутила ресницы. Я уже забыла, что они у меня могут быть такими длинными…

И губы… Блин! Очертила карандашом, затем нанесла слой помады и завершила блеском. Рот выглядел теперь чересчур сочным. Но Вероника, невзирая на мои протесты, записала на листок название бренда и номера оттенков, сказав, что помада и блеск эти мне обязательно нужны. 

С интересом заглядывалась я теперь на своё отражение в витринах магазинов. Я пока к своему новому образу не привыкла и воспринимала отражение как чужое. Но то, что гардероб теперь надо менять, было однозначным.