В Бушаре всё спокойно. Если не считать меня.

Я в ярости иду через сад к купальне. Моя жена сейчас у бассейна — наслаждается томным звёздным вечером в окружении своих служанок. Для госпожи жизнь во дворце течёт неспешно и в удовольствие.

Останавливаюсь у раскидистой ивы, наблюдая за тем, что происходит у бассейна.

Лейла, обернутая отрезом ткани, сидит на каменном бортике. Натёртая ароматными маслами кожа мерцает в свете факелов, влажные после купания каштановые волосы рассыпаны по хрупким плечам. Стройные ножки, тонкая талия… Каждый изгиб её тела безупречен.

— Подать ещё фруктов, госпожа? — услужливо спрашивает одна из девушек.

— Достаточно, — фыркает Лейла. — Оставь меня.

Даже в обычной тряпке она выглядит царицей. На изящных пальчиках блестят перстни, на тонких запястьях по десятку золотых браслетов. А как она ест виноград! У любого мужчины голову поведёт.

Но не у меня.

Я вижу лишь безжалостную тварь, которая бросила обожженного младенца в комнате и со спокойным сердцем отправилась отдыхать подальше от его криков.

— Все вон! — приказываю служанкам и направляюсь к Лейле.

Заметив присутствие владыки, девушки хватают блюда с фруктами и бегут во дворец, а моя законная супруга с милой улыбкой на губах встаёт и склоняет голову.

— Муж мой, — её голос тих и полон покорности.

Пушистые ресницы вспархивают, в чёрных глазах отражаются блики огней. Каждый взгляд, каждый жест, каждое слово отточены.

Семья Лейлы столетиями зарабатывает на дочерях. Девушек обучают манерам, грамоте, истории, умению поддержать разговор и искусству плотской любви, а потом выгодно выдают замуж. Родители получают хороший выкуп за дочь, она — безбедную жизнь, а супруг — дрессированную жену, которую не стыдно показать иностранным послам.

Я цепляю острый подбородок Лейлы пальцами, позволяя ей посмотреть мне в глаза:

— Ты прекрасна, как сама ночь, — провожу тыльной стороной ладони по точёной скуле. — Звезда, затмившая собой солнце… Лейла.

Жемчужная улыбка красавицы исполнена скромности — и этому трюку её тоже научили. Я наклоняюсь к изящной шее, касаюсь губами дрожащей под светлой кожей жилки и вдыхаю аромат масел. Лейла вздрагивает и с тихим «а-ах» закрывает глаза. Покорная добыча в когтистых лапах голодного хищника…

— …Жена моя, — хриплю ей на ухо, — у тебя есть ещё одна жизнь?! — без жалости, сжимаю пальцами её щёки.

Перемена в выражении лица жёнушки дорогого стоит.

— Вл-ладыка… — сипит она в ужасе.

— Ты поклялась заботиться о Мусе! Стать ему матер-р-рью… — сжав зубы, рычу в лицо супруге. — Так почему ты пытаешься его покалечить?!

— Нет-нет! — чёрные глаза драконицы становятся круглыми. — Это не так!

— Я не любил тебя, Лейла, и ты знала об этом, когда соглашалась стать моей женой. Я был честен. Я уважал тебя. И что получил взамен?! — добавляю силы в хватку.

Жена, тихо пискнув, зажмуривается. Я чувствую, как она дрожит, ей больно, но мне плевать.

— Пощадите, владыка! — Лейла жалобно сводит брови, в её глазах стоят слёзы.

— Ты больше не подойдёшь к ребёнку, и про моё доверие можешь забыть. Я лишаю тебя прислуги, джинна и сокращаю расходы на твоё содержание вдвое, — щурюсь, разглядывая бледное лицо жены. — Ещё один проступок, Лейла, и я выставлю тебя из города, — отпихиваю её от себя.

— Владыка! — она стоит на коленях, опустив голову, и рыдает. — Позвольте мне объяснить… — всхлипывает.

Искусству плакать Лейлу тоже обучили — слёзы помогают смягчить мужское сердце. Только не моё. Океан слёз этой драконицы не стоит тех, что сегодня выплакал Муса.

Лейла с радостью откликнулась на мою просьбу заботиться о малыше. Она знала, что этот мальчик дорог мне, как родной сын, и поклялась стать для него матерью. Всё — ложь.

— Мне не нужны объяснения. Достаточно того, что я видел. Мусе нужна мать, и раз ты не можешь стать ею, я женюсь ещё раз.

Первый искрений всхлип Лейлы рассекает вечернюю тишину, словно кинжал. Самое время оплакать праздную жизнь единственной жены владыки.

Уходя, я не оглядываюсь. Не хочу смотреть на супругу — это не приносит радости, лишь разочарование. Но и вторая жена не станет для меня усладой. Моё сердце отдано той, что ныне спит вечным сном. Я не могу быть с ней, а значит останусь один до конца дней.

Но Мусе нужна мать, и она у него будет.

***

Пойти искать Шаха было плохой идеей. Я не знала, что коридоры этого проклятого дворца — натуральный лабиринт. Да ещё и напичканный вооружёнными мужчинами. У местной стражи в ходу не винтовки — сабли, но один чёрт страшно.

Думаю, если они поймают босоногую служанку в сорочке, аплодисменты я не сорву. Мне положено находится в больничной комнате, но я сбежала и заблудилась. Только неприятностей мне сейчас не хватало…

Прижавшись к холодной каменной стене, я выглядываю за угол — чисто. Бегом несусь по узкому коридору к лестнице, но едва моя нога касается первой ступеньки, сверху слышатся тяжёлые шаги. Стража… Опять! Снова!

В панике, я кручу головой и замечаю за лестницей арку. Не зная куда попаду, но бросаюсь к ней. В лицо бьёт порыв свежего ночного ветра — улица. Вдох, выдох — оборачиваюсь…

Лучше бы я осталась во дворце!

Я очутилась во внутреннем дворике в нескольких десятках футов от огромного бассейна, а на бортике спиной ко мне стоит мужчина. И он не одет… совсем! Слава богу, что отсюда не видно подробностей — только силуэт. Но этого хватает, чтобы к щекам хлынула кровь.

Опомнившись, я быстро прячусь за массивную колону и прижимаю ладонь к груди. Сердце сейчас выскочит!

Я не собиралась подглядывать… Но выходит, что подглядывала.

Мужчина огромный, как буйвол. Крепкая мускулистая фигура осталась оттиском в моей памяти и никак не хочет исчезать. Быстро моргаю, чтобы прогнать наваждение — не помогает.

Надо уходить, но вместо этого я осторожно выглядываю из-за колоны, чтобы ещё раз посмотреть на него. Вцепившись в камень до белых костяшек, наблюдаю за незнакомцем, рассекающим водную гладь. Он так красиво плавает...

Я, кажется, схожу с ума! Мужчина с телосложением буйвола красиво плавает? Слышал бы сейчас кто-нибудь мои мысли…

Ой!

Неожиданно к моим губам прижимается холодная ладонь. В ужасе я цепляюсь за предплечье того, кто пытается не то заткнуть, не то задушить меня и пищу.

— Ты сошла с ума?! — шипит мне на ухо знакомый голос.

Дамла!

— М-м-м… — я пытаюсь ответить, но это непросто.

— Живо за мной!

Мне остаётся только перебирать ногами — старуха крепко держит меня за руку и тащит во дворец. Я сама туда собиралась, просто немного задержалась. Неожиданно для самой себя.

— Пустите, мне больно… — скулю тихонько, пытаясь освободить конечность из «клещей».

— Ты хоть знаешь, за кем подглядывала, девочка?!

— Нет, — отвечаю на ходу, сбивая голые пятки о каменный пол.

Дамла останавливается и озирается по сторонам, а потом хватает меня за плечи и припечатывает к стене так, что мне на макушку сыпется мелкий мусор.

— Это был владыка! — шипит и таращит на меня глаза.

О! Боже! Мой!

— Я не хотела… — хриплю без голоса.

— Не хотела она, — кривится. — Ты за дуру меня держишь?!

Нет! Сама не знаю, что на меня нашло.

— Я не собиралась подглядывать, — оправдываюсь. — Честно!

— Если кто-нибудь узнает об этом, тебя казнят, — заявляет Дамла.

— Казнят?! — у меня на мгновение темнеет перед глазами.

— Тихо ты!

Из глубины коридора доносится гулкий звук шагов. Старушка снова хватает меня за руку, и мы бежим прочь. Если кто и ориентируется в этом муравейнике, так это Дамла. Она лавирует в лабиринте так, словно у неё в голове навигатор с выстроенным маршрутом. А мне кажется, что мы ходим кругами. В этом чёртовом дворце всё одинаковое.

В конце концов мы с Дамлой выходим на улицу — это тоже внутренний дворик, но другой. Он меньше того, где я успела побывать, здесь много зелени и нет бассейна с голым буйволом… Владыкой, я хотела сказать.

— Зачем ты вообще покинула лазарет? — Дамла шагает через сад к ещё одному входу.