(Не) измена, (не) развод

Из всего разговора с юристом я мысленно подчеркнула для себя два пункта. Нет, даже не то, что ситуация безнадежная и нужно ждать возвращения Егора, чтобы подать на развод и алименты.

То, что самые большие подлости прилетают от близких, и то, что поведение Егора нелогично. То есть мое объяснение этого поведения. Тут и правда было о чем подумать.

Ритка позвонила вечером и спросила, едва поздоровавшись:

- Ну и как тебе Алекс?

- В каком смысле «как»? – уточнила я. – Как юрист или еще как-то? Наверно, хороший юрист, если популярно на пальцах объяснил, почему мое положение безнадежное. Да и в целом симпатичный мужчина. Интересный.

- И, кстати, сейчас у него никого нет.

- Рита, отстань, - попросила я устало. – Если ты хочешь устроить мою личную жизнь, то не надо. Мне пока абсолютно не до того. И потом я просто не представляю, кого может заинтересовать замордованная мамка грудного младенца. Даже не разведенная.

- А вот это ты зря, Белова. И замордованность пройдет, и ребенок подрастет, и развод рано или поздно ты получишь. Если не передумаешь, конечно. Ну а что? Вернется Егорчик и бух на коленочки: прости, Лерочка, я все осознал, у нас диточка, прими меня обратно.

- Прекрати, Столетова, - разозлилась я. - А то сблевану сейчас. На хер нам нужен такой муж и отец, который нас на панду променял. Даже не на манду, это еще понятно было бы. Нет, на панду! Хотя… Алекс твой намекнул, что, возможно, это не единственная причина.

- Алекс не мой, - возразила Ритка, - а причина действительно может быть не единственная. Не удивлюсь, если там какая-то баба замешана. Шерше ля фам – французы на этом собаку съели, просто так трындеть не будут. Ладно, ты только не расстраивайся, Лер. Если что, поможем. С деньгами или еще там что.

- Спасибо, Ритуль, - я растрогалась едва ли не до слез. – Спасибо, дорогая. Для меня это очень ценно. Выкручусь. У меня своя маленькая заначка была, на туфельки и мороженки, пока еще не всю истратила. Родители помогут. А там, может, переводы получится брать, тоже копейка. Хотя я письменно уже давно не переводила.

- Ничего, вспомнишь, - обнадежила она. – У тебя ведь английский и французский?

- Да. Испанский еще, но совсем дохлый. Так, на уровне минимальной коммуникации. Станет Маруська постарше, буду ее с мамой оставлять, хотя бы одну экскурсию проводить. С голоду не помрем.

Я говорила это не только ей, но и себе. Одно дело думать, другое озвучивать. Это более весомо. Сейчас я и правда поверила, что справлюсь без Егора. Люди оказываются в гораздо худшем положении – и ничего, не пропадают.

На следующий день мне позвонили с незнакомого номера. Маруська только начала засыпать после кормления, и я выскочила из комнаты с телефоном. Хотела сбросить звонок, но случайно сдвинула на «ответить».

- Валерия Сергеевна? – спросил смутно знакомый мужской голос. – Это Андрей Силантьев. Генетик. Вы у меня на приеме были.

- Добрый день, Андрей Николаевич, - я сделала выжидательную паузу.

- У меня для вас хорошая новость. Ну как хорошая? Скорее, важная. Я связался с одним медицинским фондом, при котором есть частный банк крови. Частный в том смысле, что не имеет никакого отношения к страховой медицине.

- Бомбейской крови?

- Да. Вам нужно подъехать с ребенком, заполнить анкету. У нее возьмут образец крови и занесут данные в базу. Если вдруг понадобится плановая операция с возможным переливанием, подадите заявку. Плата за пребывание в базе тысяча рублей в год. Детям до восемнадцати лет кровь выдают безвозмездно. Взрослые, если нет медицинских противопоказаний, раз в год сдают свою. Разумеется, если хотите. Это дело добровольное.

- Спасибо огромное! – у меня задрожали руки. – Не знаю, как благодарить.

- Не стоит. Запишите адрес. Завтра сможете подъехать?

- Да, конечно. Во сколько?

- Я там буду в первой половине дня, часов до двенадцати. Успеете? Им нужно направление лечащего врача или консультанта. Чтобы вам не приезжать за ним в консультацию лишний раз.

- Спасибо большое. Часам к одиннадцати подъеду.

- Хорошо. Как приедете, наберите, я выйду.

В такси Маруська мирно спала, а у самого крыльца здания, где располагался фонд, вдруг ни с того ни с сего начала вопить, как пароход, и мне никак не удавалось ее успокоить.

- Это Мария там так поет? – спросил Андрей Николаевич, когда я позвонила ему. – У меня такое стерео, и в трубке, и из коридора слышу. Сейчас приду.

Он вышел – не в халате, а в джинсах и толстовке, будто сразу сбросил лет пять. Отдал мне какой-то листок и подвел к кабинету.

- Давайте я ее подержу пока.

- Она вам все уши порвет, - сказала я с сомнением, но Марусю все же отдала. И та, к моему изумлению, тут же умолкла, только всхлипывала жалобно.

- Дядя педиатр, дядя знает, как с крикунами обращаться, - улыбнулся Андрей Николаевич, перебирая Маруськины пальчиками. – Идите, не волнуйтесь.

Я разговаривала с девушкой в кабинете, заполняла анкету, а сама все прислушивалась, не начнется ли снова ор. Но в коридоре было тихо.

- Мы тут задремали немного, - когда я вышла, Андрей Николаевич отдал мне сонную Маруську. – У меня еще полчаса есть, давайте подвезу вас до лаборатории. Тут недалеко.

- Спасибо большое! – я не стала кривляться и отказываться. Благо, что возила Маруську еще в люльке, без автокресла.

- Всего доброго, - сказал он, когда мы вылезли у лаборатории. – Я позвоню, как только вас занесут в базу.

Девушка в фонде говорила, что Маруськин личный код банка пришлют на электронную почту, поэтому в его звонке не было никакой нужды. Но это я оставила при себе. Только кивнула и поблагодарила еще раз.