(Не) измена, (не) развод

Наверно, это такой архетип – кормить мужчину. Не кофе какой-то там, а именно обедом. Да и вообще кормить кого-то – это связь. Не только грубо материально, но и на более тонком уровне. Уж кому как не кормящей мамке понимать это.

Я уже забыла, что это такое – кормить кого-то. Кроме Маруськи, конечно. Когда приезжали родители или девчонки, пили чай-кофе с конфетками. Понимали прекрасно, что мне не до кулинарии.

Егор был единственным поздним ребенком в состоятельной семье. Когда он родился, его матери было уже под сорок, а отцу за пятьдесят. Мать не работала, обеспечивала своим мужчинам бытовой комфорт. В том числе и свежую еду каждый день. Разогревать у них было не принято. Ну а в нашей семье по-простецки считалось, что щи и борщи вкуснее на второй-третий день. Когда мы с Егором поженились, мне пришлось выдержать кровопролитную битву за право готовить хотя бы на два дня, а не каждый день новое. Я, на минуточку, работала и не могла позволить себе все свободное время проводить у плиты. Особенно учитывая, что полуфабрикаты он  тоже не признавал.

Ну а для себя одной я и вовсе не переламывалась – было бы вкусно и нажористо. Закидывала мультивирку, и та куховарила мне супчик дня на четыре и что-нибудь мясное с гарниром. Но сегодня как раз все было свежее, прямо с утра приготовленное. Не стыдно поставить на стол.

Наворачивая грибной суп, Алексей жмурился, как кот, которого впустили в дом с мороза и угостили сметанкой. И котлету куриную с пюре тоже умял с заушным треском. Смотреть на это было приятно. Грело изнутри.

- Спасибо большое, Лера, очень вкусно.

Я отметила «Леру», но ответила сдержанно:

-  Да не за что.

- Ну как? - не согласился Алексей. – Очень даже есть за что. Я повар тот еще. Или в кафе иду, или доставку заказываю, или пельмени какие-нибудь варю. Люблю домашнее – но это только у мамы. А мама далеко.

- И где она? – спросила я, собирая тарелки.

- В Саратове. Часто не накатаешься.

- До моих двадцать минут на трамвае. Но пока Маруся не родилась, виделись тоже не слишком часто. Теперь мама через день приезжает помочь. Сейчас уже полегче, а первые пару месяцев и не знаю, как пережила. Какой-то страшный сон.

- Понимаю, - кивнул он.

Господи, да что ты там можешь понимать, скривилась я мысленно. Такого вообще врагу не пожелаешь. Ребенок само по себе непросто, а когда тебя с ним бросают и ты остаешься с проблемами один на один… Мне хотя бы родители помогали, а как справляются те, у кого вообще никого нет?

Я не любила навязшую в зубах фразу «что нас не убивает, делает сильнее», но тут она подходила просто идеально.

Тряхнула головой, отгоняя ее, но следом прилетели другие провокаторы.

Ритка говорила, Алексей один. Учитывая, что он Федькин однокурсник, ему не меньше тридцати пяти. Подозрительно, что никто до сих пор не подобрал. Хотя… нет, он же в разводе.

- Алексей, а у вас дети есть? – спросила словно между прочим.

- Сыну пять лет, - он чуть сдвинул брови, и поперек лба пробежала вертикальная морщинка. – С бывшей живет. Сначала часто виделись, а теперь она снова замуж вышла, и понеслось… Пришлось напомнить, что я не просто юрист, а по семейному праву. Лучше не нарываться. Но все равно на грани войны.

- Как же это противно, когда близкие люди становятся врагами, - вздохнула я.

- Еще как. Так что… я вас правда очень понимаю.

Вот уж точно мы банда.

От этой мысли снова захотелось улыбнуться, хотя момент явно не располагал.

- Спасибо еще раз, - Алексей поднялся. – Пора бежать. Когда дату заседания назначат, я вам позвоню или напишу.

- Хорошо.

Тут из детской раздался Маруськин вопль. Я быстренько переодела ее, взяла на руки и вышла в прихожую. Алексей уже оделся и стоял у двери.

- Пока, Маруся, - он слегка пожал ее пальчики, и та смущенно заухмылялась. – На вас похожа, Лера.

- Да ну, бросьте, - отмахнулась я. – Ничего тут моего нет. Кроме неправильной крови. Не знала бы точно, что родила ее, так, может, и засомневалась бы.

Я понимала, что он просто хотел сказать приятное, и ему это удалось. Когда бабуля с пятого этажа заявила, что девочка буквально обязана быть счастливой, потому что похожа на папу, мне захотелось оторвать ей нос. Ну да, примета такая. Но слышать, что Маруська похожа на Егора, было невыносимо.

- Ну… всего доброго, - Алексей вышел на площадку.

Черт, мне не хотелось, чтобы он уходил. Кажется, все мои благие намерение пошли по одному месту. Во всех смыслах.

Вот так и корми мужчину обедом. Перефразируя еще одну известную фразу, я бы сказала, что не только путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но и путь к сердцу женщины - тем же маршрутом. Через желудок накормленного ею мужчины.

Я остановилась на пороге, он стоял на площадке у лифта, который где-то завис. Стоял и смотрел на меня и на Маруську. И на секунду показалось вдруг, что если бы я не держала ее на руках, он вернулся бы и поцеловал меня.

Но тут двери лифта открылись, Алексей вошел в него, а я в прихожую.

- Мусь, - сказала, касаясь губами светлых волос на ее виске, - твоя мамаша, кажется, спятила.

Она рассмеялась и дернула меня за нос. Как будто понимала, о чем я говорю. А может, и правда понимала?

Я походила с ней по квартире, что-то рассказывая, спела песенку, потом выгрузила на игровой коврик. Маруська тут же потянулась к висящим на дугах игрушкам, а я села в качалку, прикрыла глаза и снова спросила себя, что это вообще было.

Глупый вопрос, Лера. Он элементарно тебе нравится. И не только потому, что вы – банда.