Стану твоей семьёй

Тортик

Юркаю мимо и вхожу в холл. Подхожу к окошку и говорю то, что мне было велено:

— Меня ждут в четыреста пятом кабинете, и…

— Паспорт! — Отзываются через стекло.

Даже не подумала об этом. Я хлопаю ресницами и пытаюсь понять, как быть, смотря на совершенно спокойное и даже расслабленное лицо сотрудника, что-то там жующего.

Чувствую, как позади меня встаёт Павел Кириллович.

— Ну, чего там?

— Я паспорт забыла…

— Ммм, мы с акушерками это поняли.

Да уж… нелепо.

— Так, — меняет тон, становясь жестче, от чего полицейский обращает внимание на нас. — Ярослав, — наверное, прочитал бейдж, — позвони, пожалуйста, для начала в четыреста пятый.

— Ага, — в его голосе скорее отрицание.

— А потом Виктору Максимовичу. Он на месте?

При названном тот чуть вытягивается в лице и тут же всматривается за мою спину.

— Ой, Павел Кириллович…

Смеётся.

— Не узнал?

— Виноват! — Вскакивает со стула и вытягивается по струнке. — Заработался!

— Да я вижу! Так, — кладёт руку мне на плечо, но я тут же дёргаюсь, — пропустишь? Под мою ответственность!

Мужчина вздыхает, кивнув.

— Четыреста пятый, значит? К Сорокину? Он говорил, что — сверяет какую-то бумажку, — Листьева Виктория Александровна должна подойти. Это Вы?

Киваю.

— Распишитесь и проходите.

Мне протягивают серый листочек. Я нахожу ручку и, пытаясь не вчитываться, что на меня не похоже, расписываюсь в местах, где стоят галочки.

Позади щёлкает турникет, похоже загораясь зелёным. Когда я была тут в последний раз, всё было не так официально. Пытаюсь не удивляться, что к лестнице мы подходим вдвоем с Павлом Кирилловичем. Мимо нас проходят сотрудники и некоторые даже здороваются с моим начальником.

— А кто такой Виктор… Максимович? Ваш друг?

— Мой друг, — снова открывает передо мной дверь, уточняя, — и начальник здешнего отделения. Иногда пересекаемся по работе. Многие здесь знают меня, кого-то знаю я.

Кивает вверх, когда мы проходим третий этаж.

— Так что у тебя там, Вик?

Я уже тяжело дышу, иногда останавливаясь. Держусь за бок, периодически глубоко выдыхая.

— Не хочу знать.

— Тебе нужна помощь?

Хмыкаю, помотав головой.

Наконец поднимаемся. Быстро нахожу нужную дверь и нисколько не удивляюсь, что из нее уже выглядывает худощавый мужчина. Он видит нас и тут же замирает, выпрямившись. Не знает, куда смотреть — на моего начальника или на мой живот.

— Виктория Александровна Листьева?

Киваю, пока не отдышавшись.

— Э… — снова смотрит на моё положение, — ммм… ну, проходите.

Скрывается за дверью, и пока Павел Кириллович не прошёл за мной, резко оборачиваюсь в дверном проходе, поднимаю взгляд к его замершему лицу и спрашиваю:

— А вы куда?

Улыбается.

— Он сказал “Проходи-ТЕ”.

Уточняю:

— Это нормы приличия.

— Не умничай, Вик. Мне уйти?

— Да.

— Это личное?

— Очень.

— И мне не стоит лезть туда, куда не просят?

— Да.

Хмыкает и смотрит куда-то над моей головой.

— Но здесь душно, разговор, наверное, будет долгим, как они умеют, и я едва ли прощу себе, если тебе опять станет плохо.

— Вы перегибаете…

— Ты не даешь перегнуть.

Было бы смешно, если бы весь этот бред хоть что-то значил. Я поднимаю ладони, сдаваясь.

— Делайте, что хотите!

Разворачиваюсь и прохожу внутрь, пытаясь цепляться взглядом за окружающие предметы: впереди два стола, пара старых стульев, шкаф с какими-то огромными папками, фотографии и портрет мужчины по форме и с погонами на стенах, полки и пожухлый папоротник у окна. Во главе всего этого сидит мужчина лет тридцати пяти и смотрит на нас, ну, точнее, на меня, будто тени за моей спиной его не смущают.

— Присаживайтесь. — Касается кувшина и наливает в стакан, ставя тот на край стола. — Разговор будет долгим. Павел Кириллович, я должен Вас попросить выйти, так как всё, что будет здесь сказано, это сугубо…

— Девушка не против. Считайте, что меня тут нет.

Следователь откашливается. Так что шеф уточняет:

— Вы же видите, она в положении. Вдруг что случится, а мы только что из больницы.

— Да? — Перебирает суставы на пальцах. Обращается ко мне. — Вы плохо себя чувствуете? Мы можем отложить разговор, или, если Вы сообщите номер какого-то другого близкого Николаю Андреевичу…

Обрываю, садясь на стул ближе к окну.

— Есть только я.

— Что ж, ладно… — Снова тянет, — если Вам станет плохо, скажете.

Киваю, чувствуя подступающую дрожь.

— Я уже оговорился, да? — Начинает мужчина, пока Павел Кириллович встаёт позади меня и похоже опирается на подоконник.