Их любимая собственность

Жар топит меня, скручивает и разносится по венам. Желание нарастает, натягивает мышцы и пульсирует. Кровь шумит в ушах, а сердце испуганной птицей гулко бьётся об рёбра, желая выпрыгнуть. Воздух наэлектризован, накалён до предела. Каждое дуновение ветерка разрядом бьёт по оголённым участкам кожи.

Я мечусь на огромном ложе, хнычу, всхлипываю, закусываю губу до крови и желаю избавиться от этой тяжести. От напряжения и возбуждения. Сжимаю набухшую грудь и выгибаюсь, упираюсь макушкой в подушку и бессильно падаю.

Дверь распахивается так внезапно, с громким ударом бьётся об стену, проносится током по натянутым нервам. В полутёмную комнату заходит высокий статный мужчина без капли эмоций на лице. Сжимает челюсть и кулаки. Он каменеет весь, кажется, даже не дышит. Лишь смотрит, и я вижу, как карие глаза становятся вишнёво-красными, лицо заостряется и темнеет. Вены под глазами проступают и расползаются веточками.

Стараюсь унять собственное состояние. Он пугает меня и завораживает. Красивый и опасный. Хищник. И этот хищник смотрит на мою агонию. Впитывает каждое движение, ласкает взглядом извивающееся тело. Взгляд замирает на губах, и мне кажется, он сминает их. Машинально облизываю их и стону, когда острый кадык дёргается.

— Астарт! — холодно, со сталью говорит он, продолжая смотреть. Взгляд скользит к шее, и глаза темнеют, почти чернеют.

В комнату заходит ещё один мужчина. Нехотя отрываю взгляд от брюнета и перевожу глаза на второго. Громко стону, закатывая глаза, просто вспоминаю его. Вспоминаю его губы, тихий голос, прохладные пальцы и жёсткие губы.

— Я тебе сказал не трогать её, — цедит сквозь зубы брюнет, не замечая, как меня корёжит. — Я тебе говорил, ещё рано!

— Уже неважно, — обрубает белобрысый и мягкой поступью подбирается ко мне.

Умом понимаю, что нужно отползти, вскочить, сбежать, закричать. Я ведь умею драться, меня папа учил. Но тело подводит меня. А горящий в возбуждении мозг подкидывает кадры из клуба. Вспышками.

Темнота. Поцелуи.

Темнота. Его пальцы во мне.

Темнота. Укус.

Он ложится рядом на бок и невесомо проводит ладонью по животу вверх, очерчивает закованную в бюстгальтер грудь. Не касается. Просто очерчивает и смотрит. Дышу тяжело. Ненавижу это ожидание. Ненавижу собственное тело. Ненавижу это скручивающее всё нутро вожделение. Животное. Дикое. Необузданное.

— Это твоё наказание, Лина, — тихо урчит блондин, — я ведь обещал тебе.

Зажмуриваюсь, мотаю головой. Узнаю. Конечно, я узнаю его голос. И мятно-морозный запах, что окутывает пространство.

— Страстная. Горячая. Моя, — мужчина переводит взгляд на брюнета. — Слишком вкусная, чтобы позволить её касаться низшему.

— Выйди! — приказывает первый и бровь выгибает.

Блондин скалится, показывая клыки. И склоняется ниже. Задерживаю дыхание, кусаю губу с силой, страшась и желая этой неизвестности. Вздрагиваю от касания кончика носа к подбородку. Он делает глубокий вдох возле ушка, прикусывает слегка кожу, не сильно, но ощутимо. Меня подбрасывает и топит новая волна.

— Не ласкай себя, Лина! — горячий воздух вызывает мурашки, заставляя кожу пылать ещё неистовее. Он встаёт и выходит из комнаты, вызывая разочарованный стон и очередную ненависть к себе за предательские чувства.

Брюнет медленно подбирается и кладёт прохладную ладонь на лоб. Выгибаюсь. Так хорошо. Так приятно. Мне нужна эта прохлада, а ещё водичка. Я очень хочу пить.

— Спи, девочка, — поймав мой затуманенный взгляд, приказывает мужчина. Его зрачки расширяются, почти топят винную радужку и белые склеры. — Спи! — склонившись ниже, повторяет он и хмурится.

А я делаю то, что совершенно не должна, приподнимаю голову и касаюсь губами его губ. Он не отвечает на поцелуй, даже губы поджимает и опять не дышит. Я же прикусываю их, ласкаю языком, шиплю. Никогда ещё меня так не динамили. Впервые. И это обидно, хотя, возможно, не будь я в такой агонии, оценила бы благородство. Но сейчас лишь ненавижу его чёрствость.

— Урод, — выдыхаю, но уронить голову обратно на подушку не могу, стальные прохладные пальцы хватают за шею. Он не душит, лишь держит, впивается подушечками в горло.

Поднимаю взгляд, вновь смотря в эти опасные глаза. Его выдержка буквально крошится на глазах. Я вижу, как по лицу проходит судорога. И в следующий миг голодный поцелуй обрушивается на мои губы. Жёсткий. Сокрушительный.

Ребром ладони он врезается между ног. Давит на пульсирующую плоть и глубоко толкается языком в рот. Я сама еложу, усиливая напор, царапаю плечи и шею. Обнимаю, страшась потерять.

Сильнее давит на лоно, грубая материя джинсов только усиливает и распаляет моё желание. Он трёт и трёт, подаюсь тазом. Низ живота болезненно пульсирует. Воздуха не хватает. Лишь тяжесть, жар и поцелуй. Поцелуй, от которого зависит моя жизнь.

Вспышка оргазма словно взрыв. Яркий, быстрый, громкий из-за моего вскрика. А брюнет усиливает трение, продлевая это желанное освобождение.

Выпустив мужчину, трясусь. Обезумевшая. И вкусившая лишь небольшую, крохотную разрядку. Потому что она не приносит покоя. Лишь заставляет захлёбываться от новой волны желания.

Мужчина ловит мою голову, сжимает прохладными пальцами щеки, заставляя посмотреть на него.

— Спи! — прямо в губы опять приказывает и отстраняется.

И на этот раз я подчиняюсь, закрываю глаза и с тихим всхлипом уплываю в темноту.

Просыпаюсь от головной боли и жажды. Провожу ладонью по прохладному шёлку подо мной. И резко сажусь. У меня отродясь не было шелкового постельного белья.

— Блять! — сипло вылетает.

На этот раз я ничего не забыла. Всё помню, спасибо услужливому мозгу, что подбрасывает всё новые и новые воспоминания. Отдёргиваю влажную от моего пота футболку. Морщусь от липкости между ног, даже смотреть не надо, даже джинсы запачкала собственным водопадом. Перекатываюсь, ощущая, как по нервам проносится остаточное возбуждение.

Комната незнакомая, полутёмная и довольно просторная. Бегу к двери, нужно быстрее выбираться и накатать заяву. И анализ крови сдать, выяснить, каким наркотиком накачали.

Мрачные полутёмные коридоры и тишина. Оглушающая, давящая. Не зная, куда идти, я просто бегу вперёд, ведомая инстинктами и интуицией.

Каменная широкая лестница. Быстрый спуск. Каменный холл со стрельчатыми окнами. Интересно, где в нашей стране есть такие доисторические дома. Может, это какой-то квест-рум?

Ага, в квест-румах маньяки с пилами бегают, а тебя решили убить таким вот оригинальным способом. Дура ты, Лина!

Замечаю деревянную дверь с круглой ручкой и толкаю её. Тяжёлая, зараза. Но с третьей попытки она поддаётся и распахивается. Ночной ветер бьёт по лицу и коже прохладой. Прикрыв глаза, судорожно вдыхаю свежий воздух. Насыщаясь и слегка остужаясь.

— И куда ты пошла, Лина? — раздаётся за спиной спокойный, чуть снисходительный голос того блондина.

— Домой! — огрызаюсь я и, выбежав, оглядываю улицу со странными небольшими фонарями.

Оголённые ступни холодит каменная кладка мостовой. Улицу освещает круглая бело-голубая луна с красноватым отливом. С двух сторон от дороги — дома. Замки. Доисторические, мрачные, чёрные, с высокими шпилями и узкими арочными сводами. Это точно не Россия. И я даже не уверена, что это планета Земля.