Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный
Они неслись меж синих разлапистых елей на такой невообразимой скорости, что у Ольяны свистели все ветра Нави в ушах. Вслед за ними гнались остальные волколаки. Позади громыхал тарантас со свитой. А впереди летели на своих метлах обнаженные чертовки. Они хохотали и свистели, подначивая Серого догнать их. Оборотень клацал зубами, но схватить ведьмочек не мог. Те снижались ровно настолько, чтобы приманить волчару, но как только он оказывался слишкам близко, они взмывали в небо, потешаясь над ним.
Ольяну эта игра забавляла. Хмель будоражил кровь, а азарт погони заставлял визжать от восторга. Черт улюлюкал, подстегивая Серого.
– Давай, лохматый, – кричал он ему, – догони плутовок! Укороти метлу вон той, рыженькой!
Зверюга рычал и быстро перебирал лапами, но ведьм поймать не мог. Зато веселил Ольяну, да Ивара, и они гонялись за чертовками по дремучему лесу, потом в долине мрачных скал, верхушки которых белели в свете луны, а после по высокому плато. Когда ведьмы полетели дальше, Ольяна думала, что они упустят их из виду, потому что Серому придется спускаться по сыпучей тропе. Но волк просто сиганул с обрыва и полетел вниз, будто у него за спиной были невидимые крылья.
–У-у-уи-и-и-и! – визжала Ольяна, устремляясь к земле.
Подумать о том, что этот полет может стать последним в ее жизни, она не успела, Серый мягко приземлился на все четыре лапы и помчался к лысой горе, вслед за чертовками. Когда они взобрались на вершину, ведьмы и прочая нечисть уже были там.
Брага лилась рекой, а Ешкин кот заводил разухабистую песенку. Играл на здоровенном баяне и мяукал во все горло. Ведьмы подпевали ему, звонко хихикали и танцевали вокруг огромного костра.
Глядя на этот разгул, Ольяне тоже захотелось пуститься в пляс. Она соскочила со спины Серого и, подобрав подол, припустила к костру. Только пятки ее сверкали, да распущенные волосы раздувались по сторонам.
Она закружила в хороводе с кикиморами, оборотнями и прочими существами подземного мира, отдавшись веселью.
Все пели каждый на свой лад. Мало кто попадал в такт, но это никого не волновало, главным было всеобщее веселье и задор. И в конце концов, все они так разошлись, что принялись скакать через костер.
Ольяне тоже захотелось перемахнуть через огненное чудо и, ухватившись за одну из ведьмочек, которая перелетала бушующее пламя на метле, девушка поднялась в небо.
– О-о-о-о! – закричала она, когда подол ее платья загорелся, и ноги обдало жаром.
Чертовка на метле поднялась повыше, а потом плавно опустилась. К Ольяне тут же подошел Ивар. Проведя рукой по тлеющему платью, он унял пламя, но наряд все равно пострадал. Теперь невеста сверкала длинными стройными ножками, которые едва прикрывал обгоревший подол. Ольяна смущенно потянула его вниз, но он и половину бедер не закрыл.
– Умопомрачительное зрелище, – облизав пересохшие губы, выдохнул черт, разглядывая ножки невесты.
Ольяна зарделась. А когда Ивар подошел совсем вплотную и стал медленно спускать с ее плеча платье, совсем оробела.
Она предприняла робкую попытку отстраниться, но черт не позволил. Он притянул ее к себе и обдал ее кожу горячим дыханием.
– Какая ты светлая и нежная, – выдохнул он, целуя ее плечо. – Сахарная девушка.
Губы Ивара пустились в медленное путешествие по телу невесты. Он обласкал ее шею, потом яремную ямку, а позже уткнулся в промежность меж маленьких упругих полушарий.
– А-а-ах, – тихо простонала Ольяна, когда рука жениха легла на ее грудь и легонько сжала ее.
Где-то в глубине подсознания все еще пульсировала мысль о том, что близость с чертом опасна и ее надо избегать всеми возможными способами. Но эта мысль безжалостно топилась в грибном чаду. В голове Ольяны шумели ветра Нави. Они пели ей о тех радостях, которые прежде были недоступны. О запретом, о стыдном даже. В сердце ее рождались такие желания, что кровь бурлила, разгоняя по венам трепет и несказанную негу. Поэтому она не сумела противостоять чарам Ивара, когда он отстранился от ее часто вздымающейся груди и, посмотрев в глаза, спросил:
– Ты станешь моей, Ольяна?
– Да-а-а, – простонала она в его губы.