Печать позора

POV Жаки

Его губы - такие горячие и страстные - жёстко удерживают меня, поэтому ни убежать, ни вырваться не получается. Моё сердце в замешательстве, бьется так сильно, что сложно понять происходящее. Голова как в тумане, в ушах непонятный гул.

Мир вокруг перестал существовать. Остался только он, его дыхание, запах и вкус.

Все те люди, что презирали меня, гнобили всё это время, сейчас наблюдают, как Николас целует меня. Уверена, они гадают, зачем он это делает - так же, как и я.

Меня пугает такая резкая перемена в его отношении ко мне. Еще пару недель назад Николас ненавидел меня, а сейчас говорит, что хочет всё изменить, хочет быть со мной!

Ещё недавно он даже не смотрел на меня, а сейчас целует на глазах у толпы. И это его «прости» болью отзывается в сердце. Можно ли считать это извинение искренним? Или же это очередная игра? Но к чему она приведёт?

Никто не может быть со мной. Яна рискует, идя против школьной системы. Они не пощадят никого. Николас сколько угодно мог зажимать меня в тёмном углу, пока никто не видит. Но к чему приведёт открытое проявление страсти? Если только это не очередной план...

В какой-то момент я поняла, что Николас больше не держит меня. Его ладони аккуратно касаются моих щёк. Николас не раздвигает мои губы, его язык не пытался проникнуть в мой рот. Он просто прижимал свои губы к моим.

Возможно, мне было бы легче, если бы я почувствовала животные рефлексы, исходящие от него. Но та нежность, с которой он трогает мои щеки, трепетное касание губ - это было невыносимо прекрасно.

Внутри меня встрепенулось то, что я не могу контролировать. Я стараюсь противиться, но что-то удерживает меня.

Я должна сделать шаг назад, влепить ему пощёчину, унизив на глазах у всего города, но не могу. В голове пустота, сердце сжалось: я потеряла координацию.

Секунда, и я уже не прижата к Николасу. Я распахиваю ресницы, чтобы уставиться в его глаза. Вижу его потерянный взгляд, приоткрывшиеся губы, словно он пытается вдохнуть.

Мою руку больно сжимают. Я смотрю на того, кто это делает.

Отец.

Его глаза сверкают, ноздри раздуваются при каждом выдохе. Из них вот-вот повалит пар.

- Что здесь происходит?!

- Папа, - охаю я.

Он сжимает мою руку ещё сильнее, я жмурюсь от боли. Николас замечает это.

- Ей больно! Отпустите её руку!

И папа не просто отпускает мою руку, он отшвыривает её в сторону. Я покачнулась на каблуках, кое-как удержав равновесие. Николас рванул, чтобы помочь мне, но папа преграждает ему дорогу, загородив меня своим телом.

- Не приближайся к моей дочери! - прорычал отец. - Как ты посмел прикасаться к ней после всего, что сделал!

- Кто бы говорил! Вам прекрасно всё было известно! И вы просто наблюдали!

- Ты еще будешь меня учить, щенок?!

Я отхожу в сторону, чтобы видеть Николаса. Отцовская спина никогда не была стеной, за которой я могла спрятаться. Папа и моя безопасность никак не связаны.

Николас стоит, сжимая кулаки, метая молнии в моего отца. Что злит Николаса больше? Обвинения моего отца или сам отец?

- Давайте успокоимся. - К нам подходит мистер Палмер, затем Яна. - Здесь не лучшее время и место, чтобы выяснять ваши отношения.

Я услышала смех - неприятный, с надрывом, больше похожий на искусственный.

- Точно мой сын! Такое шоу устроил, прям целое преставление! Сладкая конфетка и правда тебе по вкусу.

- Папа, сделай одолжение, закрой свой рот! - рявкает Николас.

Но мистер Свен только еще больше смеётся.

Внезапное осознание происходящего накрывает меня с головой. Слова мистера Свена - правда.

Мы устроили этот драматический спектакль на глазах практически всего города! Завтра это, может, даже в газетах появится.

Николас Свен, парень номер один нашей школы, прилюдно поцеловал Жаклин Томсон, девушку с печатью позора, которую он же и поставил.

Я покрылась красными пятнами.

Да уж, блеснула сегодня, ничего не скажешь.

Почему мои планы всегда катятся к чертям собачьим, когда появляется он? За что мне это наказание?

- Чтобы я больше не видел тебя возле своей дочери! - Отец не собирается успокаиваться.

- А вот это не ВАМ решать! - Николаса накрывает новая волна гнева. - Это касается только меня и Жаклин!

- Ты не имеешь права находиться рядом с ней!

- Так же, как и вы! Насколько я слышал, вы не самые лучшие родители в мире!

- Николас, хватит! Прекрати! - Я больше не могу их слушать.

В конце концов, пострадала ведь я!

Отец зло усмехается. Наверное, подумал, что я на его стороне. Ага, конечно, мечтать не вредно.

- Слышал? Неужели не ясно, что Жаки все-таки моя дочь! И я буду решать, что для неё лучше!

А вот это я тем более не собираюсь терпеть!

- Ты утратил это право давным-давно, папа! Что мне делать буду решать только я! Я! И никто другой!

- Жаки, давай поговорим? - Николас шагает ко мне, не обращая внимания на отца, мистера Палмера, мистера Свена и остальной части нашего города.

Я не отступила: поздно пятиться назад.

- О чём, Николас? Мы уже пытались поговорить, но ты проигнорировал мои вопросы. Разговаривать с тобой - равносильно диалогу со стеной. Ты получил ответы, а я вот нет.

- Я отвечу, обещаю. Только не сейчас. Нам нужно поговорить о нас...

- Нет никаких нас, Николас. Я тебе уже говорила об этом и повторю еще раз. Никогда не было и не будет.

- Но то, что произошло только что, говорит об обратном. Я тебе небезразличен. Ты просто не хочешь это признать.

- Нет, это ты не хочешь понять, что ты и я... это могло получиться два года назад. Но сейчас... нет... уже нет...

Я разворачиваюсь. Глаза уже щиплют слёзы, а из груди вырываются сдавленные хрипы.

Почему он так поступает со мной? Если Николас думает, что я смогу запросто перешагнуть через то, что пережила, то он просто безмозглый идиот!

Я снимаю каблуки и выкидываю их в кусты.

Не хочу никого видеть и ни с кем разговаривать.

Я иду по дороге, обнимая себя за плечи и из последних сил сдерживая рыдания. Мне трудно дышать: лёгкие, как вражеские силы, отталкивают кислород, необходимый мне для жизни. Босые ноги касаются холодного асфальта, но я этого не замечаю.

Почему люди думают, что лучше знают, что мне нужно?

Отец, которому два года было всё равно, вдруг пытается активно участвовать в моей жизни, ставя условия. Николас, всё это время наслаждавшийся моими страданиями, теперь преследует, говоря при этом, что хочет быть со мной.

Когда вселенная успела сойти с ума?

Просыпаться утром после всего случившегося вчера - как-то странно. Я открыла глаза уже полчаса назад, но вставать пока не собиралась. Я просто лежала на своей кровати и смотрела в потолок. За ночь эмоции притупились, но осадок остался.

У меня сложилось ощущение, что отец знает то, чего не знаю я. Неужели он знает причину всего происходящего? Если да, то почему все время бездействовал? Почему не защитил меня?

Я всё-таки скатываюсь постели, выбираю светлые джинсы, чёрно-белый полосатый топ, белые кеды, волосы даже не расчёсываю, просто собираю их в высокую култышку. Я тихо спускаюсь вниз к телефону, чтобы набрать номер Яны.

- Жаки! - воскликнула она. - Что так поздно?

Я смотрю на часы. Восемь утра.

- Рано?

- Нет, поздно! Я уже вся измучилась, - захныкала Яна, хотя, кажется, наигранно. - Я буду у тебя через пятнадцать минут. Собирайся!

Она повесила трубку быстрее, чем я успела что-то сказать.

- Что это вчера была за сцена такая? - Ни тебе привета, сразу к делу.

- Ты всё видела сама. Зачем спрашиваешь?

В её глазах светится любопытство. Она похожа на маленького ребенка, надувшего губы.

- Ну, я видела со стороны и не знаю всех подводных камней.

- Николас поцеловал меня посреди полного зала.

- Ну, это я видела. Но всё началось не с этого, - заулыбалась Яна.

Я делаю глубокий вдох и выдох. Похоже, общими словами мне от неё точно не отделаться.

- Мы встретились на балконе. У нас был неприятный разговор, в котором Николас получил ответы на интересующие его вопросы, а я нет - это несправедливо.

Яна нахмурилась. Мне стало смешно. Она так по-детски выражала все свои эмоции. Когда Яне было смешно - она смеялась, когда грустно - плакала. Если ей не нравился человек - он об этом точно знал.