По дороге домой заезжаем в кофейню и покупаем там чизкейк. Сава говорит, что это для сестры, она обожает их. Я просто молча расплачиваюсь — в гости с пустыми руками не ходят

— Есть что-то, что мне нужно знать о твоей сестре? Ну там какие-то запретные темы… — спрашиваю, когда мы подъезжаем к дому.

— Ты собрался с ней болтать? — смеется Савелий, прекрасно зная мою любовь к разговорам. Пустой треп — не для меня. Может, поэтому из друзей у меня только парни из автосервиса. Да пофиг. Есть, и хорошо, остальные — лишние.

— Ты же просил подружиться. Или планы поменялись? — смотрю на коробку с чизкейком. Запаковали красиво, как самый вкусный подарок. Но он такой неуместный в моих руках. 

Я же ни разу не милый, это не для меня. Действую по инерции. Дружбой с Савелием я дорожу, три года назад он помог мне выбраться из глубокой задницы. Вместе мы готовили его к ралли, потом решили открыть автосервис. К нам чиниться приезжает полгорода, нас уже шестеро в команде, и все работают почти без выходных.

Утром и вечером гоняем, обсуждаем планы на заезды и готовимся к турнирам. Днем — ремонтируем тачки, тюнингуем и делаем все, чтобы машинки бодро ездили по улицам города. Еще есть дни, когда приходится заниматься бухгалтерией, сидеть на телефоне и гонять по инстанциям, доказывая, что у нас все в полном порядке.

И мои персональные вечера и ночи, когда я готовлюсь к турнирам или пропадаю в клубе, потому что у меня новый бой. В последнее время такие вечера я ненавижу сильнее всего.

Бокс всегда был моей отдушиной. Когда умер отец, мать не придумала ничего лучше, чем отдать меня в секцию, потому что не могла справиться с моим характером. Я долго отказывался заниматься, прогуливал занятия, пока тренер не вставил мне люлей. В четырнадцать я получил первую медаль и заработал первые деньги. Призовые были маленькие, но для меня тогда это не имело значения — это были мои честно заработанные бабки, которые я хотел потратить на новую форму и, конечно, на подарок маме. 

Не сложилось. Мать уже тогда активно спивалась, поэтому, стоило мне рассказать о деньгах, как она отобрала все. С тех пор приходилось прятать — мы начали ссориться. Я пытался уговорить ее на лечение, но она, не реализовавшись в жизни, искала смысл на дне стакана. 

В шестнадцать я остался один и попал в интернат. Бокс стал необходимостью, которая помогала избегать реальности. Я жил турнирами и тренировками, упахивался до седьмого пота, чтобы только не видеть обшарпанные стены и не общаться с местной шпаной.

В восемнадцать меня выпнули пинком под зад из интерната. Я не жалел, ушел оттуда с радостью, вернулся в нашу раздолбанную квартиру и понял, что жить так не хочу. Здесь было столько тоски и боли, что я сам неосознанно потянулся к бутылке. Опомнился, решил, что нужно что-то менять.

Тогда Мари показалась для меня спасением. «Голд» — это закрытый клуб, в котором проходят коммерческие турниры. Я получал такие бабки, о которых мои сверстники не могли даже мечтать. Тренер, узнав, чем я занимаюсь, выгнал меня из команды. Выбора не осталось — я с головой окунулся в бои. Это не было высшей лигой, это была элита. Здесь не просто дрались, здесь зарабатывали деньги. 

Я заработал быстро. Купил квартиру в приличном доме, продал почти за даром старую квартиру. Но, как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И я расплачиваюсь до сих пор. Бои больше не приносят удовольствия, это способ быстрее отдать долг и закрыть этот спорт для себя раз и навсегда.

Савелий нашел меня, когда я был на самом дне. Меня тогда сильно избили, мы дрались по правилам ММА, было жестко и зрелищно. Меня отделали как никогда. Когда я полз к своей квартире, меня встретил Сава. Оказалось, что наши хаты напротив. Так и познакомились. Сдружились. Я, наверное, до конца своих дней буду ему благодарен за то, что не бросил и показал жизнь за пределами «Голда».

Поэтому чизкейк и милая беседа с его сестрой — меньшее, что я могу сделать.

— Нет, планы все те же. Вы — самые близкие для меня люди, — вздыхает Савелий и трет шею. 

Мы паркуемся под домом. Выходим из тачки. У меня своих колес нет, только гоночный «Хендай», но он сегодня в гараже. Это машина Савелия, но гоняю на ней только я. Он вполне ровно относится к тому, что я забираю авто, когда куда-то еду. Машина должна ездить, тем более укомплектованная на все сто. Сегодня не было необходимости, мы уезжали на одной, завтра поедем так же.

— Я уже понял, что ты сильно любишь сестру, можно не повторять, — улыбаюсь. Поднимаю голову и считаю окна Савы. В кухне-гостиной горит свет. Сто лет не возвращался домой, чтобы кто-то ждал. Это, кажется, было в прошлой жизни. — Обещаю быть паинькой.

— Не верю ни на секунду. Просто не поубивайте друг друга, — блещет оптимизмом Сава.

Поднимаемся в квартиру. Савелий открывает ключом. Заходим внутрь. У него нет коридора, сразу начинается кухня-гостиная.

Взгляд выхватывает яркое пятно. В красной майке и коротких клетчатых шортах у плиты танцует девчонка. На весь дом играет что-то испанское, малая двигается плавно, красиво. Она хорошо чувствует музыку, виляет бедрами. Засматриваюсь на задницу, половинки видно из-под шортов. Длинные стройные ноги тоже приковывают внимание.

— Саш, мы дома! — кричит Сава как раз, когда девчонка соблазнительно крутится, подпевая в силиконовую лопатку.

— Фак! Савелий, блин! — заметив нас, малая тушуется и отворачивается к плите. Что-то сосредоточенно мешает. 

Усмехнувшись, снимаю кроссы, наступая на задники. 

— Ты мог предупредить, что будешь не один? — рычит валькирия, так же резко разворачиваясь к нам лицом. — Я не готовилась к гостям. И что значит мы? Он, — бросает на меня пренебрежительный взгляд, — живет с тобой?

Закатываю глаза. Мда, терпение мне точно понадобится. 

— Во-первых, не с тобой, а у тебя. И во-вторых, нет. Гордей — наш сосед и мой хороший друг. Гордей, знакомься, моя родна сестра — Саша.

— Приятно познакомиться, малая, — улыбаюсь, продолжая пялиться на ее ноги, тонкую талию и грудь, которая виднеется в вырезе футболки, потому что пуговицы кое-кто не потрудился застегнуть.

— А мне нет.

Веселый нас ждет вечерок.