Урок по спасению Вейзена

Зато я поинтересовалась во весь голос, нисколько не стесняясь:

— А в шутники тебя прежде не записывали?

— Нет, ты будешь первой, — миролюбиво заметил он. И добавил, не отводя взгляд: — Моя милая невестушка.

Омнибус остановился, едва мы заехали в Анжон. К счастью. Поскольку слов у меня уже не осталось — от всех них мощным ударом избавило нахальство Гетбера. А молча терпеть его шуточки — значит, принимать поражение.

Прежде чем мы покинули омнибус, в него заглянул сам водитель. Внимательно посмотрел на нас и сообщил, что остановка продлится ровно три часа, а следующая состоится только завтрашним утром. Пожелал хорошо отдохнуть, запастись съестными припасами и на всякий случай оставить на сидении какую-нибудь неважную вещицу, чтобы наши сидения никто не занял. Чем ближе к столице, тем больше пассажиров.

Гетбер помог мне спуститься, галантно предложив руку (к счастью, пока обошлось без сердца).

Оказавшись вне омнибуса, я первым делом потянулась, чтобы размять затёкшие мышцы. Ненавижу неподвижно сидеть, сразу всё болеть начинает… И уже потом осмотрелась вокруг.

— Приятный вид, не правда ли? Весьма светло, — заметил Гетбер.

— Правда, — только и сказала я. Спорить в самом деле было бессмысленно. Мы остановились на вокзале, то есть в таком месте, которое неизменно сопровождают грязь и пыль. Но каждое здание, за которое я сумела уцепиться взглядом, по цвету было не темнее бежевого. Большинство зданий — скорее, молочные, или цвета слоновой кости.

Конечно, серые улицы Вейзена не шли с ними ни в какое сравнение. Здесь даже дышалось легко. Не удивлюсь, если воздух в Анжоне в самом деле на порядок чище, чем в Вейзене.

— Зато у них с энергопитанием перебои в каждом втором доме, — будто бы подслушал мои мысли Гетбер. — Вот и выкрашивают стены в белый, чтобы легче было переносить темноту. Я знаю одно хорошее место неподалеку, где есть летняя веранда и неплохой вид на город открывается. Идём?

Мы вновь попали в самое красивое время — золотое, предзакатное. И если в Вейзене это золото впитывалось в стены, лишь на тубах бликовало, то здесь воссияло во всей своей красоте, оставляя на стенах домов невесомые акварельные рисунки. Как будто и в самом деле началось путешествие — после длительного перерыва, во время которого я успела даже мир поменять…

Экскурсии по ресторанам продолжаются, выходит… Вот, какой Гетбер, однако, молодец: столько ресторанов посетил, лишь чтобы было, куда меня потом водить.

— Откуда ты знаешь все эти места? — всё-таки поинтересовалась я. — Даже в чужой империи. Так часто приходится ходить по ужинам?

— К сожалению, человек должен питаться хотя бы трижды в день. Только ты об этом забываешь почему-то постоянно… Или ты надеялась услышать какую-нибудь занимательную историю?

Подумав, я кивнула, и тогда Гетбер продолжил:

— В таком случае, я тебя разочарую. С этим местом никакие истории не связаны. Я просто несколько раз встречался в нём с женщинами. Не слишком полезно, зато приятно проводил время.

— С разными женщинами?

— С разными, — не стал спорить со мной Гетбер. — Что именно тебя смутило?

Пожалуй, услышь я что-нибудь подобное от Гетбера в Вейзене, я возмутилась бы куда сильнее. Но здесь, в этом красивом светлом месте, возмущение сгладилось. Думаю, в Кан-Амьере в большинстве своём живут вполне миролюбивые люди. Когда вокруг тебя царит гармония, то и в твоей душе ей легче отыскать себе место.

— Чужая империя. Маленький город. Даже не столица. И при этом — разные женщины…

— Я долго живу в Вейзене. Больше десяти лет, ещё не было академии, а я уже поселился в нём, после весьма долгих скитаний… Когда долго прибываешь в одном городе, выучиваешь наизусть лица всех его обитателей. А Анжон… весьма близок к границе и выглядит достаточно романтичным. Настраивает на нужный лад.

Навстречу нам как раз прошла весьма симпатичная девушка лет тридцати, одетая в лёгкое платье привлекающего взгляд красного цвета. Она идеально вписалась в обстановку: белые стены, жёлтое сияние, алое платье…

А я только теперь поняла, что мне и об отношениях Гетбера ничего неизвестно. Как можно вообще отправляться в путешествие с человеком, о котором ты знаешь, в лучшем случае, щепотку фактов?

— А ты был женат?

Однажды он уже задал похожий вопрос мне, в самом начале нашего знакомства. Пришло время платить по счетам.

— Был. Единожды, — ответил Гетбер. Голос его оставался равнодушным, но я заметила — между бровей пролегла морщина, лицо стало хмурым. Значит, хотя бы редко, но вспоминает. Не может отпустить.

— Давно?

— Ещё до того, как поселился в Вейзене.

— И какой она была?

Возможно, мои вопросы перешли через все границы приличия, но очень уж заинтересовала меня новая тема разговора… Пока Гетбер отвечает, нужно спрашивать. Следующего раза может и не быть. Очень уж он любит уходить от ответов.

— Твоя полная противоположность. — Гетбер, видимо, мою наглость тоже заценил. — Не такая честная и далеко не невинная… И уж точно куда более скромная в вопросах. А мы, к слову, уже пришли. Нужно посмотреть чуть-чуть повыше… Да, именно туда.

А ведь Феранта, заведующая Вейзенской академией, мне так и сказала: мы привыкли не смотреть наверх. Вот и я разглядела ту самую легендарную веранду, лишь когда мне указали на неё напрямую.

Веранда упиралась на четыре белые колонны, слегка потрепанные временем и оплетенные жёлтыми ветвями лозы, сохранившимися, скорее всего, с прошлого года. А уж какая летом здесь красота… Наверное, дух захватывает. Сама веранда была огорожена невысоким резным заборчиком, и по периметру этого заборчика проходили круглые стеклянные столы, окруженные стеклянными же стульями. На каждом столе устроилось по белой вазе с цветами. Скорее всего, живыми, но снизу не удавалось разглядеть подробнее: веранда расположилась на высоте третьего этажа.

Народу на веранде было немного. Что удивляло — вечер, суббота, такое красивое время…

— Кто-то боится замёрзнуть, — будто бы прочитав мои мысли, заметил Гетбер. — Кто-то просто не может себе позволить…

— Так вот, зачем ты так стремишься заработать много денег. Чтобы водить по дорогим ресторанам всяких разных женщин.

— И ещё она не была настолько язвительной, — как бы между прочим сказал Гетбер. — Точнее даже, так. Она не скрывала свою язвительность за таким ясным и открытым взглядом, а хамила напрямую. А ты действуешь исподтишка. Впрочем, в твоей любви к скрытности я уже неоднократно убедился…

Прежде чем Гетбер привёл очередную, пусть и весьма сомнительную, женщину в ресторан, нам пришлось довольно долго подниматься по винтовой лестнице. Ступени в ней, как назло, построили до смехотворного низкими, так что, сделав десяток шагов, мы продвигались в лучшем случае на метр.

Хостес, элегантная женщина лет пятидесяти, встретила нас радушно, как самых долгожданных гостей. Гетбер расплылся в улыбке и объяснил, какой именно столик хотел бы занять. Ему сообщили, что столик в данный момент как раз совершенно свободен. И проводили нас к самому углу веранды. А максимум через минуту мне ещё и плед принесли, молочно-белый.

Я проводила спину хостес взглядом и только потом осознала:

— Я до сих пор прекрасно понимаю речь. Да и твоя не изменилась.

— Жители Анжона прекрасно говорят на двух языках — как на родном, так и на языке соседней империи. Они ждут, пока ты первым начнёшь разговор. И отвечают тебе на том языке, на каком ты начнёшь с ними говорить. Посмотри, меню здесь тоже написано на двух языках.

Я послушно распахнула весьма тяжёлую книжицу в бежевой обложке. И не сдержала тяжелого вздоха: