Сценический образ

Мне было около девятнадцати лет, когда в одну из солнечных осенних суббот позвонила моя соседка. Мы тесно общались с детства и часто сидели на лавочке у подъезда, как два старикана, то лузгая семечки, то варёную кукурузу, обтертую солью. Но прошло детское время и семечки с кукурузой сменились взрослыми разговорами. Вернее так: я упражнялся в словоблудии, а Галя слушала с вежливой улыбкой и пустыми, невыразительными глазами. Но так как наше общение тянулось с детства, не мог же я теперь сказать, мол, отвали, дура!

А порой хотелось. Особенно когда она не верила в то, что мечты, желания и устремления наших сердец имеют тенденцию сбываться. Тем или иным образом, но загаданное от всего сердца обязательно свершится. Вопрос только в том, обрадуется ли человек воплощенным в реальности фантазиям или нет.

В общем-то я не настаивал на своей версии, лишь периодически напоминал подруге о том, что некоторые мечты стоит вовсе обходить стороной даже в мыслях, ибо..."бойся своих желаний", а в остальном...

- Как ты захочешь, так и будет, - говорил я, - ведь очень многое в наших руках, хоть мы этого не замечаем и вечно киваем на обстоятельства. И не надо обзывать меня амбициозным болваном! То, что мне хочется, это не пустые амбиции, а право. И я возьму своё, я сделаю свою жизнь такой, какой мечтается.

- Ну да, пришел, увидел, победил... - смеялась она. - Ну-ну, посмотрим.

Не успел я понять, как это произошло, но из скромной девушки, всегда отрицательно относившейся к «чему-то неприличному» Галина превратилась в... ммм... длинноногую модницу. В то время, когда девчонки-ровесницы бегали в джинсах и косухах, Галина носила облегающие платья, пальто английского покроя, аккуратно и ровно подстриженные длинные русые волосы, уложенные на прямой пробор, и использовала минимум косметики. Она чем-то напоминала мне актрису, сыгравшую в Ромео и Джульетте (с Леонардо ДиКаприо), только Галина была гораздо симпатичнее кинозвезды. Ее идеальный маникюр всегда блестел матовым или прозрачным лаком, а на длинных пальцах обязательно красовалось какое-нибудь тоненькое колечко. Она не пропускала ни одного номера журнала мод (я всегда подшучивал над названием, дескать, она читает всякую бурду), ну и вроде на этом характеристики ее заканчиваются.

Ах, вот еще одна, пожалуй, самая главная: девушка всегда пахла чем-то свежим и чистым, таким прямо непорочным, но... притворным. Как плод, который снаружи выглядит свежим, а внутри давно прогнил. Но этого же никто еще не знал. Плод никто не срывал, не надкусывал, поэтому единственное, что Галю заметно портило – это излишняя манерность. Но мне было как-то «фиолетово» в этом плане на мою соседку, поэтому я не особо обращал внимание на ее манерность до начала определенных событий...

Так вот, звонит она в субботу и предлагает:

- Пошли гулять?

- Пошли, - соглашаюсь я и через пять минут уже стою на лестничной клетке, ожидая, когда же откроется соседская дверь. Мне нравилось гулять с Галей, потому что я мог побыть наедине со своими мыслями (подруга по большей части всегда молчала или ждала, когда я задам какой-нибудь вопрос; своих мыслей у нее вообще... отродясь не было), но вроде как складывалось впечатление, что я не один таскаюсь по району и на шизика не смахиваю.

Открылась дверь соседней квартиры, и на лестничную клетку выплыла Галя.

- Что это на тебе? – скривившись, первым делом принюхалась Галя, заметив мой прогулочный прикид.

- Джинсовка, - смутился я, вспоминая дату, когда куртка приехала из прачечной. – Не кривись, она чистая.

- Да нет, - ворочая мой обшитый вельветом воротник, презрительно наморщила нос она, - дело не в этом, модель устарела. Это уже не тренд, не модно.

- Ну и что?

- Как «ну и что»? Не хочешь выглядеть хорошо?

- Послушай, я нормально выгляжу. Хорошо -- это не всегда модно, а модно – это не всегда хорошо. Мне эту куртку из Штатов привезли только этим летом, на ней, вон, ярлык еще болтается, даже не стерся после первой стирки. Мне, что, куртки каждый месяц менять только потому, что ты не видела эту модель в своей Бурде? Вот в следующем году и поменяю.

- Эту куртку тебе, наверное, купили в самом задрипанном магазине.

- Нет, не в задрипанном, - почему-то продолжил спорить я, - а в нормальном нью-йорском магазине. Она – клёвая, на меху, теплая и удобная. А какие, по-твоему, незадрипанные шмотки?

- Пальто. Ты уже не в том возрасте, чтобы курточки-припердюнчики носить. Несолидно.

- А-ах! – рассмеялся я. – Да мне так не кажется. К тому же в пальто драться не сподручно, если что...

Мы вышли на улицу, прошвырнулись по проспекту, по парку, безмолвно обошли районный пруд и вернулись обратно, потому что ей натёрло ногу.

- Вот скажи мне, - пристал я, - почему девчонки такие глупые? Зачем ты напялила новую обувь, если собиралась гулять по району как минимум час?

- Тебя забыла спросить, - огрызнулась она, залившись краской. – Мне завтра шпильки носить, а я вот теперь не знаю, как туфли натянуть на эти раны.

- А куда тебе завтра на шпильках?

- На подиум.

Мои брови поползли вверх. Нет, Галина была девушкой весьма стройной и при моих ста восьмидесяти трех лишь на пару-тройку сантиметров ниже меня. Но мне казалось, для подиума нужно что-то еще. Театральность, что ли. Как же я ошибался.

Начинался дождь, и она гостеприимно предложила зайти к ней домой.

- Зайдешь? Посидим.

- А давай!

Дурака нашла. Естественно, я не отказался. У меня дома, как обычно, жрать было нечего, даже в субботу, а у нее всегда полноценный обед да ужин в любой день недели. Вот что значит, когда мать дома сидит и не работает. Бывало, только ступишь на лестничную клетку, подойдешь к соседской двери и уже в слюнях захлебываешься. Словом, я туда частенько захаживал.

Мы зашли в подъезд, поднялись на этаж, где на лестничной клетке уже стоял запах, как в ресторане.

- Борщ? – повел носом я, пока Галя ковырялась в замке. – И мясо в сметанном соусе к жареной картошке?

- Да, - игриво покачала головой подруга, - угадал.

- Вы это часто готовите.

- И тебе понравилось в прошлый раз.

- Было дело, – одобрительно закивал я.

Мы зашли. Матери дома уже не оказалось, только записка, мол, уехала в магазин за шмотками (мать у нее еще та шмоточница), и Галя сама принялась расставлять посуду на кухонном столе. Она всегда это делала настолько медленно, словно вареная курица, что я никогда не выдерживал.

- Ну давай уже быстрее, а то с голоду помереть можно, - подгонял я. – И не смотри так на меня. Я тебе не вежливый Винни Пух. Сама позвала.

- Наглый, - швырнув мне ложку, продолжила в том же темпе Галя, и как в замедленном кино взяла тарелку... потом половник... потом открыла крышку кастрюли... поискала прихватку...

- Шевелись уже, Инфантилиус! - поторапливал я. - Чё ты такая тормознутая?

- Это ты – псих, - отвечала она варёным голосом, - вечно несешься куда-то. Надо спокойно всё делать. Вдумчиво.

Вот что-что, а вдумчивостью Галя не могла похвастаться. Она за всё детство и юность только книги по школьной программе прочитала, да и то брала их либо у меня, либо в библиотеке. А потом... да-да, педантично возвращала их в положенный срок. В отличие от некоторых. Кхм... Сочинения, ясное дело, она списывала у меня, благо в разных школах учились.