Обнимая ветер. Книга 1

Всю ночь Эмма не сомкнула глаз. Гамак, что ей выделили в самом дальнем и закрытом углу нижней палубы, сильно провисал. Видимо, лекарь, что спал в нём ранее, был не в меру упитан. Но если бы только гамак был причиной бессонной ночи! Храп – дребезжащий, похрюкивающий, ровный и прерывистый, громкий и еле слышный, подобный писку мыши или рыку льва – царил повсюду. И если поначалу избалованную тишиной и воздушностью перин Эмму раздражало шуршание крысиных лапок по деревянным доскам, то, по мере того как разрослось рычание нескольких дюжин моряков, о милом скрежете маленьких цепких коготков пришлось только мечтать.     

А затем началась качка. В гамаке Эмму болтало, словно куриную ножку в кипящем бульоне. В какой-то момент девушка даже собралась выбраться из тряпичного кокона, но вовремя передумала: риск свалиться через пару  шагов и загромыхать по палубе на глазах у диких мужиков был настолько высок, что Эмма предпочла закрыть глаза и терпеть всё, что в одночасье свалилось на её голову и тело, лишь бы добраться до любимого Гранта без происшествий.  

Прошлым днём побег к любимому почему-то представлялся совсем другим: полным трепетного ожидания, полным солнца и романтического шума волн, с ужином в компании сильного капитана, готового мило шутить и бросать Эмме комплименты. На деле же солнце скрылось за тучами, полил сильный дождь, разразилась гроза, волны так и норовили проглотить крохотный бриг и утащить его на дно, вместо ужина с капитаном девушке подали миску с пережеванной картошкой и твёрдым горохом, а сам капитан оказался лысым колобком, совсем не способным ни на один, даже самый пошлый, комплимент.   

Утро наступило для девушки уже далеко после полудня. Измученная ночными мыслями и шумами Эмма не заметила, как всё-таки сомкнула веки и уснула. Спала она крепко. Так крепко, что пушкой не разбудишь. А когда открыла глаза, то от страха чуть из гамака не вывалилась. Прямо над ней нависал один из матросов: вонючий, загорелый и без двух передних зубов. Многозначительно ухмыляясь, он протянул Эмме руку и пробурчал:

– Поднимайся, хлюпик. Капитан о тебе спрашивал. 

– Зачем? – по-девчачьи пискнула Эмма и тут же замерла от страха быть разоблаченной.

Рука метнулась к шляпе на голове – та была на месте и основательно прикрывала собранные в тугой пучок волосы. Выдохнув, Эмма повторила вопрос, стараясь сделать голос более низким и похожим на мужской:

– Зачем? 

– Капитан и скажет, – ответил паренёк. – Я его расспрашивать не осмелюсь. Это ты уж сам, коль такой борзый. 

– А где найти капитана? – снова задала глупый вопрос Эмма. 

– Ну, – протянул матрос, – или там, – паренёк ткнул пальцем в верхнюю палубу, – или там, – тык в сторону трюма, – а проще вначале к нему в каюту заглянуть. Там вернее сыщешь. 

Эмма кивнула и принялась неуклюже подниматься с гамака. 

Как же ныло всё тело! Как же вело из стороны в сторону, и даже перед глазами с первым шагом всё поплыло! А ещё Эмма прямо почувствовала, как позеленело её лицо, скорее схватилась за балку, чтобы не упасть, и сделала глубокий вдох. Скорей бы на берег! Долго она здесь точно не продержится.  

Корабль снова сильно качнуло. Эмма не удержалась и плюхнулась на колени, ободрав локоть о туго скрученный канат. Полный кошмар! Невыносимо! Но надо вставать и идти дальше искать этого чертового капитана! И не для того, чтобы проситься ночевать у него в каюте (зря что ли он столько денег авансом получил, знает ведь, что дама на корабле, должен постараться обеспечить ей комфортные условия пребывания). И не для того, чтобы скрыться от глаз этой разношерстной матросни и самой лишний раз не наткнуться на неприятной наружности потных, косоглазых, криворуких и просто некрасивых моряков. И не для того, чтобы банально попросить яблоко или кружку лимонного напитка, который поможет справиться с непрекращающейся тошнотой. А лишь для того, чтобы умолять капитана развернуть корабль и вернуть её домой: до Белой бухты она точно не дотерпит!

Капитан должен пойти ей навстречу. Ведь выделил же он вчера Эмме укромный тёмный уголок в трюме и целое ведро для личных нужд и даже не хмыкнул при этом, и не отвесил шуточек. Если он приятель Марты, то наверняка добряк ещё тот. Ведь Марта такая милая...

Корабль качнуло сильнее, и Эмма снова грохнулась на деревянные доски. Не понимая, что происходит и как совладать с такой качкой, девушка подалась ползком вперёд, попробовала встать, но снова грохнулась. «Морская» спешно набирала скорость и неслась куда-то, как полоумная, да и палубы над головой Эммы вдруг все ожили: по ним застучали голыми пятками матросы, засуетились, забегали кто куда, что-то громко крича и перекидывая друг другу что-то лязгающее. 

Кое-как, хватаясь за всё, что попадалось под руку, Эмма добралась до лестницы, неуклюже вскарабкалась по ней вверх, чертыхаясь на каждой ступеньке, и высунула голову. Первое, что девушка увидела, было яркое солнце. Порядком ослеплённая, Эмма крепко зажмурилась и повернула голову в сторону, а когда открыла глаза, то чуть не задохнулась от ужаса. 

Вокруг творилось нечто неописуемое. Матросы обезьянами карабкались по снастям, спрыгивали с мачт корабля, почему-то хватались за крюки и ножи и громко галдели.