Мы с детьми застыли в своих позах, слушая шуршание одежды в коридоре. Вадим разделся и вошёл в комнату.

Без пиджака, белая рубашка расстёгнута почти наполовину, рукава закатаны, крепкие, красивые мужские запястья обнажены. Волосы на голове растрёпаны, взгляд мутный – заметно, что муж прилично выпил.

- Что за сборы? Что за суета? Лер, ты куда-то уезжаешь? - как ни в чём не бывало интересуется супруг.

- Нет, Вадим Константинович, это вы уезжаете. Вам здесь больше не рады, - встаю между ним и детьми, скрестив на груди руки.

Похоже, муж никуда не собирается уходить. И как Анжелика принимает такое положение вещей? Мне не понять…

- Уверена? - муж на глазах трезвеет. Я замечаю, что его склеры покраснели то ли от алкоголя, то ли от усталости, то ли от злости.

И эта весёлость наигранная. На самом деле Столетов злится, да ещё как! На шее бьётся жилка, желваки перекатываются, грудь ходит ходуном. Он продолжает выставлять меня перед детьми дурой:

- Максим, Марина, что с мамой? Она не заболела, случайно? - с натянутой улыбкой обращается к детям.

Сын встаёт из-за стола и тянет за собой сестру:

- Пошли чаю попьём, пусть они поговорят.

Интуиция подсказывает ему, что принять сейчас нейтральную сторону – самое верное решение. Марина, склонив голову, уходит за братом. В сложных ситуациях она всегда полагается на него. Макс мудрее, она импульсивнее.

Мы остаёмся в комнате одни, услышав, как дети плотно закрывают дверь в кухню.

Бывало, что мы и раньше с Вадимом ссорились. Ну какая семейная жизнь без выяснения отношений? Наверное, ненастоящая. Вот только мы никогда не втягивали детей в свои разборки. А сейчас муж попытался включить их в конфликт, и мне это не нравится.

- Что ты сказала детям? - сбросив маску весельчака, Столетов прошивает меня стальным взглядом.

Мне не страшно. Я его не боюсь. Мы слишком долго вместе, чтобы я чего-то опасалась.

Знаю Вадима как облупленного. Это на работе он может строить из себя грозного начальника, а дома все серьёзные решения принимаю я.

Мы познакомились на первом курсе института и сразу поженились. «По залёту», как принято говорить.

Была ли любовь? Да кто же знает… На двух желторотиков свалилась куча проблем, и мы стойко сражались с трудностями, стоя плечом к плечу. Вадиму пришлось подрабатывать и ночным охранником на автостоянке, и грузчиком, и бухгалтером для ИПшек на удалёнке, чтобы как-то выжить с женой-студенткой и двумя детьми.

Помогали родители. От универа нам дали комнату в семейной общаге. После рождения близнецов я взяла на год академку, а потом с детьми сидела мама Вадима.

У меня замечательная свекровь. Два года назад она вернулась в Краснодарский край, в станицу, где родилась, и я по ней очень скучаю. Представляю, каким ударом для неё станет развод…

- Я сказала детям правду, - глядя прямо в глаза, произношу с вызовом.

- Лера, какую ПРАВДУ? Разве она тебе известна? - обманчиво тихо спрашивает муж. - Ты же ничего не знаешь…

- Так расскажи, сделай милость? Тебя заставили залезть на эту малолетку? Уложили к ней в постель? Баринов дал ответственное задание сделать ему внука? Давай, поведай мне свою полную страданий и боли историю.

Меня колотит самым натуральным образом. Сильнее прижимаю к груди переплетённые руки, чтобы муж не заметил эту дрожь. Адреналин шарашит так, что боюсь взорваться от ярости. Голова кружится от давления, кровь пульсирует в сосудах, тело горит огнём.

Эта скотина ещё смеет оправдываться?

- Сядь! - командует муж и указывает мне на кресло.

Я следую приказу, чувствуя, что ноги не держат. Они ослабли оттого, что вся кровь прилила к голове и груди. Именно там клокочет моя злость и требует выхода в качестве физических действий: ударить обидчика, сбежать самой или прогнать его со своей территории.

Вадим говорит чётко, выделяя каждое слово, чтобы до меня, наконец, дошло.

- Я. Отсюда. Никуда. Не уйду! Это мой дом, мои дети, моя семья. Если тебе что-то не нравится, можешь сама убираться. Но я не дам тебе разрушить мою жизнь! - зло чеканит, склонившись надо мной.

Перед глазами всё плывёт. Мир окрасился в красные тона. Или это моя ярость заливает картинку кровью, потому что я хочу только одного – броситься на мужа и расцарапать ему лицо.

Как он может нести такой бред? Что у него вообще с головой? В каком мире он живёт? В каком-то зазеркалье, где чёрное – это белое, а белое, наоборот, называют чёрным?

Я поймала его на измене. Видела, как он обнимает и целует беременную любовницу. Её отец в курсе их отношений, хотя и не рад этому. А теперь муж говорит, что мы будем жить, как прежде?

Он что, сумасшедший?

- Ты с ума сошёл или пьян? - спрашиваю на всякий случай. Может, на него просто алкоголь так подействовал, и он не отдаёт себе отчёта в том, что говорит.

- Лера, я не собираюсь уходить из семьи и бросать детей, - ещё раз, но уже более спокойно, произносит Столетов.

- Но у тебя ТАМ будет ребёнок, - напоминаю осторожно. Вдруг шизофрения заразна, и я сейчас соглашусь, что всё происходящее – это нормально.

- И что? По-твоему, Бариновы так бедны, что ребёнка не смогу вырастить? - усмехается муж.

Мне плохо.

Моя реальность какая-то неправильная.

Верните всё назад, как было.

Я не хочу даже вникать в этот бред, иначе мозг не выдержит. Нейронные связи и так дымятся от обработки входящей информации. Надо лечь спать и поговорить завтра, когда муж протрезвеет.

Столетов не в себе, другого объяснения у меня нет…

- Ладно, Вадик. Давай отложим разговор, - предлагаю миролюбиво. С пьяными и психами только так – тихо и ласково.

Иду к детям на кухню, а муж берёт из шкафа в спальне полотенце и отправляется в душ.

Я поднимаюсь с кресла и иду в кухню.

- Поговорили? Командировка отменяется? - с надеждой смотрит на меня дочка. Она боготворит отца, хотя тот, на мой взгляд, и не заслуживает такой безусловной любви.

- Да, поговорили. Идите, доделывайте домашнее задание. Вам завтра в школу как обычно, к первому уроку? - буднично интересуюсь, стараясь не выдать своего внутреннего состояния.

Но Максим всё равно улавливает, чувствует как мне плохо:

- Мам, это ведь только начало? Вы ничего не решили? Папа обидел тебя?

- Сыночек, давай не сейчас. У меня был тяжёлый день и голова болит, лягу спать пораньше здесь, на кухне. На тахте.

Устало пытаюсь отправить детей в комнату. Мне сейчас очень нужно побыть одной.

- Нет, спи на моей кровати, на тахте тебе будет неудобно, - принимает решение мой маленький рыцарь. - Маринка, шевели ходулями, тебе ещё английский делать.

Дочь опускает голову и уходит за братом. А я достаю из сумки в прихожей телефон и набираю номер Баринова.

Если не выясню, что произошло после моего ухода с корпоратива, точно не усну. Ведь на чём-то основана неадекватность Столетова? Может, Баринов дал ему понять, что их семейке Вадим не нужен?

«Девять вечера, ещё не так поздно для звонка. Возможно, Егор Борисович на вечеринке, поэтому не берёт трубку», - рассуждаю про себя, слушая длинные гудки.

- Да! - раздаётся резкий голос, от которого я едва не роняю телефон.

- Добрый вечер ещё раз, Егор Борисович! Это Валерия Андреевна Столетова, - извинительным тоном обращаюсь к шефу мужа, пока супруг плещется в ванной.

- Слушаю вас, Валерия Андреевна, - сухо произносит Баринов. Он не рад моему звонку и не пытается это скрыть.

- Дело в том, что я собрала чемоданы Вадима и отправила его к вашей дочери, но он не желает уходить. Намеревается жить, как раньше, на две семьи. Вашу дочь устраивает такая ситуация? - пытаюсь надавить на отцовские чувства.

Жду, что Баринов встанет на сторону Лики и «загонит разгулявшегося жеребца в стойло».

- Послушайте, у Лики истерика. Она совершенно не ожидала, что Вадим будет против развода. Ваш муж сказал ей: «У тебя один ребёнок, а там – двое, им я нужнее», - холодно пояснил мужчина.

Вот это номер! Похоже, Баринов тоже в шоке.

- Егор Борисович, так сделайте что-нибудь! - требую с раздражением какого-то геройства с его стороны.