Измена. Вернуть свою жизнь

Уснуть в ту ночь не могу нормально. Всегда отключаюсь на раз-два, а теперь гляжу в потолок, подбирая слова. Пластырь надо рвать быстро.

Не выдерживаю и поднимаюсь около шести. Решаю пробежаться, чтобы успокоить нервы и мысли. А потом принимаю душ и пью кофе, когда Аська, наконец, спускается.

- Как ты? – интересуюсь. Мне реально не плевать. Пусть у неё всё будет хорошо. Чтобы она не держала зла. Только тут вряд ли выйдет так.

Аська пожимает плечами и выглядит неимоверно потерянной, будто по ней вчера каток прошёлся. А я набираюсь смелости.

- Прорвемся, Марк. Я сильная, к тому же, у меня есть ты.

Да, вот и приехали. Я…

- Ась, хотел с тобой поговорить, - горло перехватывает, и тянусь за стаканом сока, чтобы отпить, а она делает останавливающий знак рукой, будто хочет запретить мне говорить, потому что не желает ничего слышать. Но это дело не исправит. Можно молчать вечно, только итог один.

- Я не могу так больше, Ась, - смотрю на неё в упор, - извини. Должен сказать.

- Я не виновата, - качает головой, и вижу слёзы, готовые сорваться из глаз. Только она думает о беременности. Но жалость – плохое чувство в отношениях.

- Я собирался уйти еще до того, как мы в последний раз переспали, - говорю скороговоркой, чтобы не передумать, - у меня появилась другая женщина. Так получилось, что это все серьезно, я даже не думал, что такое возможно, но по-другому не могу. У меня к ней чувства, у нее тоже. Нам нужно расстаться, Аська. Квартиру оставляю тебе, машину тоже, сам подам на развод.

Говорю это на одном дыхании, боясь возражений, слез, уговоров. Последнее слово звенит в тишине, будто повторяясь эхом.

Развод.

Развод..

Развод…

Ася молчит, бледнея лицом. Просто моргает, и я не уверен, что осознаёт, что вообще произошло. Один ужас, с которым она боролась вчера, медленно переходит в другой, и, казалось, воздух до того спертый, что его не вдохнуть полной грудью, и она при мне задохнется от нехватки кислорода и боли, разрастающейся внутри. Кажется, даже я чувствовую, как давят стены и внутри жены зарождается неимоверный страх.

Я сказал всё, что следовало. Можно было ходить по кругу, витиевато расписывать, как она будет счастлива без меня, что её ждёт новая жизнь. Потому что о себе в таком случае не говорят. Тот, кто уходит, переводит стрелки, воодушевлённо рассказывая, как жизнь у другого будет бить фонтаном, чтобы поддержать его. Чтобы уверить себя, что ты – не последняя скотина.

Поднимаюсь из-за стола, направляясь к выходу. Не буду ничего добавлять, подавать платки, гладить по голове, давая возможность выплакаться. Это всё нужно, чтобы у неё появилась надежда. Между нами её нет. Всё решено.

Бросаю на неё мимолётный взгляд. Стоит истуканом, закрыв глаза, и сжав сильно кулаки до побелевших костяшек. Даже знаю, что у неё в голове: море. Мирное и синее, которое успокаивает. Она ступает на белый мягкий песок, приятно ласкающий стопы. Пенистая волна касается её ног, и она ощущает прохладную соленую воду.

Её так учили. Это помощь от панической атаки: переключиться на что-то позитивное. И у неё всегда срабатывало с морем. Она говорила о накатывающей волне страха, и что самое главное - сосредоточится на себе и понять, что с ней можно справиться. Главное - представить себя в самом спокойном месте, в самой хорошей ситуации. Наверное, именно сейчас она это и делала.

Прежде она была комком нервов из-за неудавшегося концерта, переживала эту ситуацию настолько, что ощущала, как тело начинает гореть. Это пугало ее, и горение только усилилось: руки и ноги холодели, торс выжигало, словно внутри кто-то развел огонь. Резко бросало из жара в холод, прошибал пот, постоянные позывы в туалет сводили с ума, и нечто ужасное внутри говорило: «это конец». Ей казалось, что вот так подкрадывается смерть, и это ее последние часы.

Именно так мне было всё и рассказано.

Медсестра, приехавшая на Скорой, выслушав все симптомы, поставила диагноз «паническая атака», прописала успокоительные и посоветовала обратиться к психологу. Аська к врачу не пошла, она открыла статьи в интернете и спустя полчаса поняла, что сама в силах бороться с подобным состоянием. Я уговаривал ее посетить больницу и сдать необходимые анализы, она отказалась, ссылаясь на то, что это даже не болезнь, а психологическое состояние, которое она в силах контролировать самостоятельно.

И теперь я видел в действии этот самый её контроль.

Сумка уже сложена. Я взял только необходимое, пока она спала. Обычно так и уходят: с тремя боксерами, парой рубашек и костюмов, в одних туфлях. Остальное куплю или заберу потом. Собираться при ней после громких слов - идиотизм. Я лишь буду делать больнее, демонстративно перебирая вещи. Так обычно делают женщины, которые на самом деле не хотят уходить. Они желают, чтобы их оставили.

У дверей останавливает знакомый голос.

- Постой, Марк.

Она пытается совладать с собой, и хреново тут не только ей. Но и тому, кто кашу заварил. Главное – не вешать на себя вину, чтобы двигаться дальше. Это просто часть жизни, которой следует сказать: «пока».

Застываю у самой двери, ожидая, что скажет.

- А ко мне у тебя нет чувств?! – задаёт вопрос.

Опускаю голову, раздумывая над ответом.

- Я люблю тебя как сестру, Аська, - говорю честно. Да, именно. Не просто женщину, на которую плевать. А родного человека.

- Сестру?! - выдыхает с негодованием. – Ту сестру, с которой можно спать?

Да, она права. Стрёмное сравнение. Цокаю языком, подбирая другие слова.

- Может, это неудачное выражение. Ты для меня не безразлична, как человек. Но жить с тобой, как с женщиной, я не хочу.

- Потому что она лучше?! Да?

Чёрт, я совсем не был намерен участвовать в подобного рода баталиях. Да, сказать следовало. Не оставлять записку, сообщения. А просто и честно, глядя в глаза. Но что делать с её вопросами, которые застают врасплох?

- Потому что она другая. – отвечаю спокойно. Не хватало ещё проявлять эмоции, иначе сейчас начнём бить посуду. - Она – это она, вот и все.

Быстро обуваюсь и хватаю за дверную ручку, надеясь, что на этом всё. Ненавидь меня, презирай, посылай, только перестань спрашивать.

- Я знаю ее? – снова вдогонку звучат слова.

Даже не скажи я теперь, она всё равно скоро будет в курсе. Не хочу казаться трусом, потому произношу.

- Это Оля.

- Перегудова?! – Аська почти кричит. Её глаза испуганные и распахнутые широко, что, кажется, выпрыгнут из орбит.

Гром среди ясного неба. Честность до самого конца.

- Не могу быть с тобой из-за жалости, понимаешь? – эти слова её не утешат, но дадут понять, что я чувствую. Ей же хочется осознать, что вообще произошло? - Я понимаю, что это все странно и…

- Думаешь, что именно этим словом можно все охарактеризовать?! Странно?! – задыхается от гнева, пока нервы трясут из стороны в сторону. - Марк, это отвратительно! Жутко! Подло! Гадко! Вот как это! А Олька – с..а и ш..ха! Кроме тебя больше никого не нашлось?

Можно препираться бесконечно долго, потому открываю дверь и, немного подумав, захлопываю её.

- Ася, ты должна знать: она носит моего ребенка!

Немая сцена, потому что Аська молчит. А мне уже нечего сказать. Пожалуй, я и так сказал уже достаточно. Потому всё же выхожу, и хлопающая дверь звучит выстрелом в наш брак.

Назад дороги нет.