Восьмидесятые или Лампочка моя любимая

«Он обещал златые горы...»
Это был нескончаемый фонтан соблазнов. Доктор говорил и говорил, радуясь эмоциям, отражающимся на выразительном лице. Захлёбывался в фантазиях, торопился вывалить все козыри и клятвы. За час Лерина затюканная самооценка гордо раздулась до неприлично гигантских размеров и воздушным шаром триумфально взлетела за облака. Ох, спасибо, сладкоречивый воздыхатель! Повеселил. Есть что записать в дневник. Будет, что вспомнить в скучные дни.

Зураб брал быка за рога: предлагал завтра же переехать к нему.«Шустрый мечтатель!» – ухмыльнулась расслабившаяся девушка.

Обещал через три года увезти в Тбилиси. «Почему через три? – некстати подумалось ей. – Собирается три года жить в Москве? Давид говорил, только один».
Промолчала. Ни к чему лишние знания о том, сколько доктор собирается жить здесь.
Посулил устроить Леру на стоматологический факультет в Грузии.
«Почему именно туда? Нисколько не хочется ковыряться в чужих зубах и разинутых ртах. Не моё это», – недоумённо мелькнула и протестующе вернулась юркая мысль.
Тоже не стала уточнять. Пусть не отвлекается Зураб, рассказывает. Сказочник. Андерсен. Внимала пламенной речи, жмурилась и наслаждалась ценой, которую южанин был готов заплатить за неё. Дальше – больше.

– Заделаю тебе ребёнка. Будешь ходить с во-о-от таким огромным пузом, – Зураб во всю длину вытянул перед собой руки и показал, какой величины вырастет живот.

Светлова иронично покосилась на расставленные конечности и фыркнула: «Ой-ой, какой большой. А глянул-то как победно, будто его семя уже колосится во мне. Ха-ха… Что за напасть? Почему вы, глубоко женатые мужчины, так хотите оплодотворить меня?»

Опять проскакала и задумчиво вернулась каверзная мысль: «А нынешняя семья, жена законная, дети – они как вписываются в эту сказочную картину?»

Язык крутился и чесался, неудержимо подмывало полюбопытствовать. Но не рискнула. Шутки шутками, а вдруг он решит, что Лерка всерьёз обдумывает его предложение?
Доктор ласково погладил ладонь, промурлыкал:

– Какой подарок ты хочешь?

Потрогал её перчатки, лежащие на коленях, не понравились – грубые.

– Моя женщина достойна носить самые лучшие: кожаные, тоненькие. Я куплю. А к летнему сезону подарю импортные туфли на элегантном каблучке.

Пощупал дешёвый драп её ультрамодного пальто. Досадливо крякнул – тоже не то. Заботливый Зураб уже присмотрел в валютном магазине очень качественное и стильное. Вот сейчас закончат разговор и поедут к нему домой.

– Заберёшь первые скромные презенты, а после… хм… этого… того самого… вместе отправимся в «Берёзку» и ты примеришь облюбованное мною пальто. Если оно понравится, я с радостью преподнесу этот заслуженный подарок.

Она, невольно приоткрыв рот, удивлённо хлопала глазами: «Ух ты! Какой хваткий мужчина. И деловой подход». Обиделась за критику верхней одежды, кое-как удержалась, чтобы не оспорить оценку качества ткани. Успокоила себя: «Что он может понимать в молодёжной моде? Шикарная у меня обновка!»

Не поднимая головы, косилась на воодушевлённого её молчанием доктора. Ехидно отмечала: «А соблазны-то работают! Прямо жжёт внутри. Так хочется всё это заграбастать».
Если бы не было настолько тревожно, начала бы безудержно смеяться.

Время от времени коротко встречалась с чёрными очами доктора, быстро опускала ресницы и неуютно ёжилась. Если от взгляда Давида внутри вспыхивало светлое, окрыляющее чувство – желание смотреть не отрываясь, насыщаться излучаемой энергетикой, то глаза Зураба были непроницаемыми, мрачными. Без отражения. Как вход в жуткий потусторонний мир. Тем не менее его звериное желание гипнотически воздействовало на организм. Парализовало, замораживало жизнь. Лишало воли, рождая муторную тревогу. Оно не зажигало ответного влечения, а останавливало кровь в жилах и притупляло ощущения. Как у жертвы под взором удава.

Время шло. Верная Мишкина маячила рядом. Она самоотверженно приехала после двенадцатичасовой смены на защиту подруги и уже утомилась ждать. То вставала, то прогуливалась по платформе, незаметно поглядывая на их пару. Львиную долю жарких обещаний слышала и тихо хихикала, встречаясь с обалделыми глазами приятельницы и наблюдая за её несдержанными гримасами.

Лера тоже устала. До тошноты надоели и раздражали нескончаемые сказки неутомимого Зураба.
Вымученно отнекивалась и специально всё громче твердила, рассчитывая, что страх публичного скандала вспугнёт его активность:

– Нет! Мне ничего не надо. Отпустите меня. Я хочу домой.

Люди уже начали обращать внимание и задерживаться поблизости, вслушиваясь в агрессивный диалог кавказца и белокурой девушки. Доктор распалился до нервной дрожи. Злобно сверкал глазами на незваных зрителей, раздражённо дёргал Светлову за рукав и сквозь зубы убеждал переехать на следующую станцию для продолжения разговора.

Разочарованный донельзя южанин бурчал, что совсем не так представлял встречу. И предъявлял претензии к нелогичному поведению Леры: почему она оставалась ночевать с Давидом, но в то же время не вступала с тем в половой контакт? Зачем кокетничала с Зурабом? А главное – целовалась с ним и дала конкретное обещание в французский вечер. Всё это убедило доктора: Лера симпатизировала и берегла себя именно для него. И согласна стать его женщиной.

Козырной картой обиженного Зураба стала фраза:

– Я должен сообщить нечто очень важное о Давиде. То, что он скрывает. Скажу не здесь. Только если переедем на следующую станцию.

Лера выпрямилась. Сердце больно и тревожно вздрогнуло. Несколько секунд с окаменевшим лицом молча смотрела на многозначительно задравшего подбородок доктора. Естественно, этот ключевой аргумент перевесил и затмил всё. Кивнула, пошла к поезду. Нашла взглядом изумлённую Мишкину. Увидела, как у той округлились глаза.
Подруга повращала пальцем у виска: «Что ты творишь, безумная?!»

Светлова грустно моргнула, устало пожала плечами и с напряжённой гримасой решительно шагнула в вагон. Татьяна, возмущённо фыркнув, картинно развела руки: «Ты взрослый человек, знаешь, на что идёшь. Каждый принимает решение самостоятельно».

Крутанулась на каблуках и сердито повернулась спиной, демонстрируя: больше не намерена подстраховывать сумасбродную подружку.

Лера наивно верила, они с Зурабом выйдут, как и договорились, на следующей станции. Но миновали «Аэропорт», «Сокол», «Динамо». Прощально сверкнула огнями «Белорусская», а стиснувший зубы доктор угрюмо сопел над ухом, не выпуская из вагона. Загнал её в пустой угол, вцепился каменно-мускулистыми руками в поручни, тесно прижал к стене, не позволяя выйти. Несколько раз она ладонями упиралась в его несдвигаемые плечи, тщетно пытаясь хоть чуть-чуть оттолкнуть от себя.

«Кирдык котёнку... – мрачно поняла Лерка, – Скорей всего, никакой компрометирующей информации о Давиде у него нет. А я, как последняя дура, повелась на незамысловатую уловку и примитивно попалась в ловушку».

Если пересядут на оранжевую ветку метро, уже не вырваться. Он никуда её не отпустит. Довезёт до нужной станции, а там квартира в пешей доступности. Уволочёт в свою берлогу. Время позднее, прохожих на улице нет, никто не заступится.
На «Новокузнецкой» (станции пересадки) отчаянным рывком дёрнула ладонь и метнулась на другую сторону платформы.
Плюхнулась на лавочку и исступлённо поклялась:

– Умру, но ни на метр не сдвинусь с этого места!

Зураб рычал, сверкал глазами, брызгал слюной. Лера в тысячный раз истерично просила прощения, умоляла отпустить и забыть глупый инцидент. Изловчившись, соскакивала со скамьи, пытаясь влететь в проезжающие электрички. Не тут-то было. Стремительный мужчина отлавливал в прыжке и с ухмылкой возвращал на место. Народу на полуночной станции не было. Мелькали поезда, которые шли всё с большими промежутками во времени. Зураб железными клещами держал её и тянул к переходу на свою линию. Лера цеплялась за всё, что попадало под руку. А там ничего и не было… Колонны да скамьи… Пол…