Восьмидесятые или Лампочка моя любимая

Роман соседки Эли с Зурабом благополучно развивался. Ровно, стабильно. Без взлётов и падений. Они встречались у него на квартире.
Жарко кувыркались, одаривая друг друга любовью и лаской. Избавляя молодые тела от длительного застоя, снимая напряжение. Изредка Эля оставалась у доктора на ночь.
Зачем куда-то ходить, правда же? Два взрослых, относительно свободных на эту зиму человека, имеющие опыт полноценной семейной жизни. Знакомились для откровенно озвученной цели. Не замаскировывали естественные потребности, изображая недотрог и святош. Какой интерес колобродить по холодным улицам? Бессмысленная, утомительная трата времени. Только обувь портить московским солёным снегом. Когда всё, что надо, находилось в тёплом помещении. Обоих это вполне устраивало.

Иногда собирались вчетвером: Эля, Лера, Давид и Зураб. Хозяину квартиры, несмотря на занятость и склонность работать над диссертацией по вечерам, нравились совместные посиделки до ночи. У Леры от этих встреч оставалось некомфортное убеждение: горячий южанин ещё не остыл. И, невзирая на регулярные и продуктивные отношения с подругой, его по-прежнему тянуло к Светловой. По крайней мере, недвусмысленное поведение мужчины свидетельствовало об этом.

Сквозь полуприкрытые ресницы следил тем же тающим прищуром. По-театральному грустно сдвигал брови. Поймав Лерин взгляд, вытягивал и смыкал губы, нежно целуя воздух. По поводу и без старался приобнять, сжать пальцы, удержать их в своей ладони. Погладить с лёгким надавливанием, намекающим на неравнодушие. Даже тембр голоса становился более ласковым, бархатистым, когда обращался к ней. Всеми способами понуро и чуть обречённо проявлял неисчезающую симпатию.

Лера растерянно заглядывала в его беспросветно чёрные глаза, опускала голову и досадовала. Не хотелось, чтобы Марков снова разозлился. С беспокойством поворачивалась к Давиду. Увидел ли? Иногда он замечал телодвижения двуличного друга и, прищурившись, пристально изучал Леркину мимику.

Она виновато улыбалась, бессловесно сигнализируя: «Вот смотри, он сам! Я тут ни при чём! Это он ко мне лезет. Повода не даю».

На лице всевидящего Давида мелькала ирония. В ехидном изгибе приподнимал брови, прицельно переводя подразнивающий взор на соперника. Зураб корчил простодушное лицо, растягивал губы в лучезарной улыбке.

Лера сдержанно усмехалась: «Ох, и актёр!»
Хитрый мужчина вызывал раздражение и неприязнь. И где-то далеко в сокровенных глубинах настойчивость южанина всё равно льстила. Кому же не нравится нравиться?

Постепенно она расслабилась и перестала переживать из-за проявлений хронического влечения доктора, решив: «Пусть облизывается, пока не устанет. Если Давид не ревнует и трезво оценивает спектакли, о чём беспокоиться?»

Желтоглазая Эля не обращала внимания на неоднозначное поведение своего кавалера. Интересно, оно действительно не казалось ей странным? Не видела ничего или предпочитала не замечать? Воистину, любовь слепа.

Ко всему Лерина соседка совершила фатальную ошибку в отношениях с человеком, воспитанным в строгой кавказской семье. Похоже, тот допускал только классическое поведение между мужчиной и женщиной.

О своём бесславном промахе, сокрушаясь и, обиженно сморщив носик, Эля поделилась с неискушённой Леркой:

– Представляешь, Зураб перестал целовать меня и стал вести себя по-другому сразу после того, как я… э-ээ… приласкала его.

– Как странно. Что это он? Ненормальный, что ли?

– Ну, я ласкала его… там, – Эля глазками стрельнула в область паха.

Лера не сразу поняла. Ни с кем никогда не разговаривала на подобные темы. Подруги были в основном такие же неопытные девочки, а с бывалыми женщинами не возникало повода и необходимости откровенничать о настолько интимных вещах. С неловкостью, отчаянно гнусавя и безумно стыдясь неприличного разговора, вполголоса уточнила:

– Как это – приласкала? Э-э-э… потрогала?

– Можно и так сказать… – хитро сверкнула тигриными глазами приятельница. Зевнув, по-кошачьи потянулась.

Лерка пожала плечами и задумалась, не решаясь уточнить.
Эля, хихикнув, пояснила сама:

– Ртом. Ласкала. Думала, современный мужик. Понравится. А он брезгливым оказался. Даже шарахнулся от неожиданности. Испугался, кажется.

– О-о-о… – покраснев, растерянно протянула некомпетентная в премудростях плотской любви Светлова.

Кто же не слышал о подобных чувственных забавах. И тоже удивилась реакции Зураба. Не ожидала, что он настолько несовременен. Казалось бы, прогрессивный медик, осваивает самые передовые технологии, катается по многоликому миру. Чего только не насмотрелся, испытал. И надо же… Скромником оказался. Не по вкусу пришлись непристойные столичные шалости гордому мужчине. Но факт оставался фактом. Видимо, сие низменное действие впечатлительный доктор испытал впервые, и оно потрясло на всю глубину души, воспитанной в вековых традициях.

Как бы это ни было подло и не по-мужски, но, похоже, пикантный момент настолько контузил Зураба, что он поделился пережитой трагедией с Марковым. Потому что при встрече гневно раскрасневшийся Давид извергал громы и молнии, метался по комнате и на повышенных тонах потребовал прекратить дружбу с Элей.

– Что между вами общего? Что тебя с ней связывает? Взрослая опытная женщина и наивная, неиспорченная девочка. Или я ошибаюсь, и ты что-то утаиваешь о себе? А Лера?

Показушно похлопав ресницами, она изобразила неведение и полюбопытствовала:

– Не понимаю, честно. Поясни, какие конкретно поступки тебя не устраивают в Эльке? На мой взгляд: смелая современная девушка, идущая в ногу со временем.

Тот чуть не захлебнулся от нервно взболтавшихся эмоций. Грозно и категорично прозвучала привычная фраза:

– Не спорь! Я знаю, что говорю. Слушайся! Она тебя ничему хорошему не научит.

Лера возмущённо фыркала. Одновременно незаметно посмеивалась, благоразумно опустив голову, чтобы не вызвать ещё большее негодование.

Ехидничала про себя: «Ой-ой, какой строгий дядя Давид! Прямо как папа с мамой – не разрешает дружить с плохими девочками. Что же такое, все хотят командовать и указывать, как мне жить и с кем общаться».

Как маятниковые часы, плутовато поводила глазками влево-вправо, наблюдая за яростно рассекающим пространство Марковым. Ситуация забавляла и немного злила её. К счастью, Давид не умел долго сердиться. Через короткое время начал вздыхать, отворачиваться, пряча теплеющее лицо и улыбку, невольно пробивающуюся при взгляде на Леру.
Его тон изменился на упрашивающий. Проскользнули явно жалобные интонации:

– Лерочка, я тебя люблю и желаю добра! Будь умницей, послушайся меня, пожалуйста.

Она схитрила, решив не спорить. Успокоила психующего Маркова:

– Удивительно, отчего ты взъелся на Элю. Не переживай. Не настолько мы с ней и близки. Просто живём в одной квартире. Приятельствуем чисто по-соседски. Не больше.

На самом же деле совместные похождения и появившиеся тайны укрепили их дружбу. Но Давиду об этом знать необязательно. Раз настолько щепетильный. Крепче спать будет и меньше орать на Лерку.
Не преминула ехидно уточнить:

– Эля не очень и взрослая. Старше меня всего на шесть лет. На ше-е-есть! Дави-и-ид! Не на семнадцать. А дружбу с тобой считаешь нормальной? Ты меня хорошему учишь?

Тот недовольно рыкнул, остановился, заложив руки в карманы. Окинул её раздражённым взором.

– Да! Я – совсем другое дело. Не надо нас сравнивать. Ты юная и легковерная. Зря доверяешь своим хитрым подружкам. Вижу их насквозь. Лучше бы так верила мне. У меня самые чистые намерения. И пока мы вместе, ты находишься под защитой. Я тебя не скомпрометирую и к плохому не подтолкну.

«Вот как! Оригинально… Ну-ну…» – хмыкнула она.

Прошло несколько дней после того, как злой Марков в одиночестве улетел в Астрахань. С работы Лера возвращалась поздно. Клиентов заканчивали обслуживать в восемь вечера. Затем не меньше получаса уходило на заключение рабочего дня и минут сорок на дорогу домой. Порог квартиры переступала в лучшем случае около девяти часов. Иногда значительно позже.