Восьмидесятые или Лампочка моя любимая

Заскучавшая Эля лениво потянулась, зевнула. Вместе со стулом капризно отодвинулась от стола. Красноречиво вздыхая, одиноко и обиженно наблюдала за происходящим. Вдруг вспомнила:

– Ой, времени-то сколько! Пора домой. Надо забрать дочку от бабушки.

Зураб, постоянно отвлекаясь на дистанцирующуюся от него Леру, не стал задерживать приунывшую красотку. Даже будто обрадовался. Засуетился, подал руку. Снял с вешалки пальто, помог надеть и, приобняв, проводил Элю до лифта. Взял номер телефона и обещание на днях встретиться. Тет-а-тет.

Лера подхватилась было уйти с подругой, но хмельной Давид прямо-таки вцепился в руку и зашипел страстным шёпотом, убеждая посидеть ещё:

– Останься! Позже вместе уйдём. Пусть Эля уезжает, если торопится к ребёнку. Тебя ведь никто не ждёт дома. Неужели так принципиально составить компанию подруге? С ней интересней, чем со мной?

Доктор, скрестив руки на груди, ревниво взирал на них. Ехидным прищуром сканировал Лерку. Но вежливо поддакивал, скривив губы в волчьем оскале. Она осталась. Вне сомнения, просьба Давида перевешивала. Тем более, когда совпадала с её тайным желанием.

Сумасшедший вечер после ухода Эли продолжился комплиментами и жаркими восторгами, хлынувшими совсем уж неудержимым потоком с двух сторон: от Давида и взахлёб вторившего ему Зураба.

Похоже, у того открылось второе дыхание. Он со злым азартом соревновался в красноречии с Лериным возлюбленным. И умница-то Лерочка, и красавица. Скромница, каких свет не видывал. И волосы пушистые, губки алые, глазки ясные, бровки чёрные, кожа нежная. Стройна, хрупка, бела. Чудесный цветочек, а не девушка. Самая-самая-самая.

– Ангелоска… Ангелочек, – восхищался южанин, растекаясь смоляным взглядом по её щекам.

– И глазки у моей Лампочки светятся. Посмотри, – с любовью добавлял смеющийся Давид, оглядываясь на недобро прищурившегося доктора.

«Точно, перебрал со спиртным, – устало поняла она,– Всё же надо было уйти вместе с Элей».

Вскоре, как любой нормальный мужик, Марков начал беситься, видя, с какой жадностью, чуть ли не капая похотливой слюной, Зураб в очередной раз примерялся к его любимой девушке. Нагло игнорируя, что они пара. И теперь он уже ни на минуту не покидал комнату, опасаясь оставить Леру наедине с раскрасневшимся доктором.

Ещё через время, возбуждённый вином и ревностью, Давид окончательно перестал подавлять злость. Бесцеремонно сгрёб Леру. Взяв за подбородок, спрятал лицо на своей груди, закрывая от взгляда южанина. Одной рукой с силой прижал её к себе, выбросив вперёд вторую с протестующе раскрытой пятернёй, обрывая потуги вытащить Лерку на медленный танец.
Рявкнул не терпящим возражения голосом:

– Хватит! Отошёл быстро! Это моя женщина. Прибереги энергию и любезности для своей дамы.

Хозяин квартиры вовремя и правильно оценил до предела раскалённое состояние приятеля. Доктор был очень умным и дальновидным человеком. Видимо, прикинув все за и против, предпочёл не рисковать, раздувая неразумный конфликт. Разрушая давнюю, нужную дружбу.

Конечно, а ради чего? Неизвестно, выгорело ли бы у него что-то с непонятной девушкой. И уж точно она не стоила разрыва добрых отношений с полезным человеком. Тем более, на днях у Зураба должна была появиться вкусная тайна по имени Эля.

Мужчины, угрожающе расправив плечи, обменялись хищными улыбками, больше похожими на звериные оскалы. Зураб отодвинулся подальше. Презрительно глянул на Леру и демонстративно замолчал. Скрестив руки на груди, с каменным лицом наблюдал за гостями.

Апогеем стала сцена с потрясающим заявлением Давида. Видимо, решил брать быка за рога. Крепко обхватил Лерку за запястья, придвинулся вплотную. Намертво зажал между своих мощных ног её острые коленки. Словно опасался: если ослабит захват, она вырвется и убежит. Гипнотизируя, уставился в неверяще расширяющиеся глаза. Медленно, чётким голосом, разделяя каждый звук, попросил оцепеневшую Леру… родить ему сына.

Именно так. Родить сына. Ни больше, ни меньше.
Она ошеломлённо вглядывалась в заклинающее лицо и молчала. Будто онемела и перестала воспринимать окружающий мир. Маленькими порциями усваивала смысл слов. Не сразу понимая, что именно в диковинном предложении больно кольнуло сердце, взорвало и возмутило мозг. Покраснела, растерянно хмыкнула, губы растянулись в неловкую улыбку. Часто заморгала и, опустив голову, отвела взгляд.
Давид с жаром убеждал:

– Лерочка, не бойся! Поверь мне! Я клянусь – женюсь на тебе сразу после рождения ребёнка. И ты, и наш сын будете носить мою фамилию. Буду содержать тебя всю беременность и никогда не оставлю.

Несколько раз примерился:

– Лерочка Маркова. Валерия Маркова. Красиво же звучит? Да, Лампочка?

Она стиснула губы. В голове всё смешалось и не давало обрывкам хаотичных импульсов соединиться в конкретную мысль. Лицо отражало абсолютное смятение и панику.

Небывало серьёзный Давид с напряжением следил за её испуганной мимикой. Расцепил руки, тяжело поднялся. Снял старинную икону, тёмным прямоугольником висящую в углу кухни.
Торжественно опустился на колени:

– Клянусь на иконе и при свидетеле, что женюсь и никогда не брошу тебя. Только сначала роди.

Зураб, прищурившись, жёлчно подбадривал девушку. Он тоже был шокирован. Его гримаса отчётливо отражала, что высокоразвитый мозг доктора работал на пределе, решая сложнейшее уравнение из высшей математики жизни с несколькими неизвестными.

Лера растерянно смотрела то на икону, то на Давида. Потерянно примолкла, не понимая, стоило ли сейчас что-то обсуждать. Отвечать и объяснять соображения по поводу нелепости слов явно опьяневшего, судя по бреду о рождении ребёнка, и не отвечающего за свои действия любимого.

Скомкано посидели ещё немного, слушая активизировавшегося Давида, который усиленно пытался достучаться и узнать мнение намертво сжавшей губы Леры. Ехидный Зураб, не дождавшись от неё внятной реакции на предложение товарища, красноречиво изучал циферблат на часах и показательно зевал.

Решили закончить затянувшееся застолье. Садиться за руль после обильных вливаний спиртного Маркову было нельзя. Общественный транспорт уже прекратил работу. Бродить по ночным улицам в поиске дефицитного такси – затея провальная. Ещё и на пару с нетрезвым мужчиной. Проще было нарваться на милицейский патруль и огрести неприятностей. Оставался единственный разумный вариант: остаться до утра у Зураба. В расчёте на это, судя по всему, Давид тянул время, инсценируя сильное опьянение, и задерживал Леру. Неистово уверял, что не прикоснётся к ней. Уйдёт в спальню доктора.

– Лерочка, не бойся! Клянусь, никто тебя не тронет. Я посплю в комнате Зураба, переночуем с ним на одной кровати. А ты отдыхай в гостиной. В полной безопасности и комфорте. Как королева. Посмотри, какой здесь широкий удобный диван.

Она критически косилась на правдиво таращившего глаза Давида. На зазывно разложенный диван. И устало согласилась: таскаться в это время по пустынному городу очень рискованно. Действительно, положение безвыходное. Придётся провести ночь здесь. Любимый мужчина, не сдержав ликования, расплылся в широкой улыбке, обнажающую радость до коренных зубов.

Лера прекрасно понимала: он специально тянул до последнего, чтобы появилась убедительная причина не отпускать её домой, а остаться вместе. И сегодняшняя ночь, скорей всего, обогатит так называемую дружбу далеко не невинными сюрпризами.

Если честно, это уже не пугало. Появилось отупляющее чувство обречённости и преобладал страх потерять Давида. По его поведению в последнее время и мрачным высказываниям было очевидно: мириться с правилами, принятыми в их пуританских отношениях, он больше не намерен. Наступила пора определиться. И сделать выбор.

Вариант первый и единственно правильный. Нравственный. Как и планировала изначально: прекратить затянувшуюся игру в дружбу с мужчиной в два раза старше. Не морочить никому голову и немедленно выходить из запутанных отношений.