Влюблен без памяти

Юбер вызвался сам вытащить из кареты узлы гостий, а сестры прошли в дом. Эдвард встретил их уже в холле.

— Не замерзли? — спросил он с ласковой улыбкой. — Ваши платья готовы, Дрейк отнес их в вашу комнату. Наконец можно будет избавиться от нарядов служанок. Жаль, что вы не позволили мне подарить вам пару дорожных костюмов…

— Девушкам не подобает брать такие подарки у господ, — отрезала Вивьен. — И, знаете, наряды служанок для нас ничем не зазорны.

Однако она все же поспешила в отведенные ей покои, чтобы переодеться. Марианна чуть промедлила. Эдвард внимательнее всмотрелся в ее лицо.

— Вы чем-то опечалены, Марианна? Что-то не так?

Она пожала плечами и отвернулась. Как ей достичь того уровня самообладания, которым располагает Вивьен, чтобы милорд не читал в ней, как в раскрытой книге?

Эдвард сделал шаг вперед и взял Марианну за руки.

— Скажите мне, — попросил он настойчиво. — Вы не хотите ехать со мной? Сестра настроила вас против… нашего плана? «Девушкам не подобает» путешествовать в компании джентльмена, да? Я уже подумал об этом. Мы поедем в разных каретах, чтобы ни один злой язык не посмел…

Марианна досадливо вырвалась. Предложение поехать в разных каретах, конечно, было более пристойным, но из-за него она расстроилась еще сильнее — ведь ей так хотелось как можно больше времени провести рядом с Эдвардом, пока она ему еще нужна!

— Нет, милорд, дело не в этом.

— «Милорд»?! Марианна, что с вами?

Эдвард снова ухватил ее за руку и повлек в гостиную, где она упрямо присела на прежний диван, а он в волнении устроился рядом.

— Что с вами? — повторил он.

— Я не могу сказать.

— Почему?

— Чувствую себя так глупо, — призналась она. — Будто я капризная барышня, которая пытается… Нет, нельзя так забываться, милорд, правда. Со мной все в порядке, вашему плану ничего не грозит, благодарю, что вы решили взять две кареты.

— Такой ответ я ожидал бы услышать от благонравной леди Вивьен. От вас, Марианна, я жду иного.

— Чего же? — спросила она, повернувшись, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Прямодушия, которое вы мне успешно демонстрировали все это время. Честного ответа. Вы не побоялись дважды допустить меня в святая святых, в свои воспоминания… в свою чистую душу. Чего же вы боитесь теперь? Что успело случиться за эти несколько часов?

Марианна отвела взгляд, но все же решилась.

— Ваш камердинер… — проговорила она тихо.

— Он обидел вас?

— Нет-нет, что вы. Он сказал… только не наказывайте его и не выдавайте меня!

— Можете быть спокойны.

— Он сказал, что вам присылают анонимные письма. — Марианна пристально следила за лицом Эдварда. — Вы не поведали нам о них, когда заявили, весьма пафосно, что открылись нам как на духу. Мне была дорога мысль, что вы удостоили нас своим доверием, но на самом деле этого не произошло, милорд, я всего лишь выдала желаемое за действительное. И я не хотела говорить это вам, потому что — потому что вы вовсе не обязаны были делиться с нами и тем, чем уже поделились, и я высоко ценю, что вы сказали нам о своей матушке и даже об отце, и кто я такая, чтобы упрекать вас хоть в чем-то, и после всего…

Она задохнулась и смолкла. Эдвард улыбнулся, сжимая и нежно поглаживая ее пальцы, — она и не заметила, как он снова завладел ее рукой.

— Всего-то! — сказал он с облегчением. — Послушайте, Марианна, гнусные анонимки — вовсе не то, что мне хотелось бы с вами обсуждать.

— Но эти анонимки — они как-то связаны с тем, что вы пытаетесь вспомнить?

Он потер лоб свободной рукой.

— Я не знаю.

— Что в них пишут, Эдвард?

Он молчал.

— Вы не скажете мне, — с грустью заключила Марианна. — Вот видите. Я ничего для вас не значу. Но, когда я говорю так — когда я говорю о том, что чувствую, — я и сама понимаю, что переступаю непозволительную черту. Это и глупо, и недостойно. Разумеется, я ничего для вас не значу, незачем и воображать себе, будто…

Усмехнувшись, Эдвард сокрушенно покачал головой.

— Женщины! Такие мастерицы загонять в угол. Марианна, вы значите для меня очень много. Я и поверить не мог, что за столь краткое время возможно подпустить человека так близко и отринуть всяческие сомнения… Я просто не смею сказать вам, что теперь, — он склонился к ее уху, — теперь, когда вы здесь, со мной, я не хочу отпускать вас никогда. Я хочу греться в вашем свете вечно, вот так держать вас за руку, защищать вас, удерживая в кольце своих объятий. Стоит ли мне сейчас продолжать?

Пораженная, Марианна взирала на него во все глаза, на ресницах засверкали слезинки. Она только кивнула. Однако Эдвард встал и поклонился ей.

— Разрешите пригласить вас на танец, леди Рендин.

Она еле заметно склонила голову. Он потянул свою даму за руку и вывел к центру гостиной. Она положила ладонь ему на плечо.

— Что это было, Марианна, что видели вы в своих мечтах? Вальс?

— Вальс… мазурка… Ах, Эдвард, я не знаю, мне было пять лет! Просто — бальная зала, разряженные дамы и господа, я — и вы…

Он закружил ее по комнате, и ее дыхание сбилось.

— Такой же… умопомрачительный… как сейчас…

Тур вальса под неслышимую музыку закончился, и они замерли в центре воображаемой залы, глядя друг другу в глаза.

— Умопомрачительный? — переспросил Эдвард.

Она снова с улыбкой потупилась.

— Марианна. Я знаю, что мое поведение недопустимо, моя настойчивость непростительна. Но после того, что сказал я, мне жизненно необходимо хоть слово от вас. Всего одно только слово.

Закусив губу, она помотала головой, но все же не сдержалась:

— Умо-по-мра-чи-тельный. Да. Вот ваше слово. Рядом с вами я теряю голову, забываю о том, как должно себя вести. Вивьен твердит, что нам нужно знать свое место, но, когда вы близко, я не в состоянии ни о чем думать. И ваше положение, ваш титул, ваше состояние — Эдвард, вы же сами знаете, что все это лишнее, то есть только возводит между нами непреодолимые преграды, — но, Эдвард…

Их губы встретились. Они целовались исступленно, Эдвард осыпал поцелуями и щеки Марианны, и лоб, и волосы, и она не отставала от него, словно в мире не было никого, кроме них двоих, и не существовало никаких титулов, особняков, как не существовало и пропасти между ними — ведь кто мог быть ближе, чем эти двое в такой момент?
-
Картиночка от нейроночки вам