Верни мою маму

Макс …

Кроет от одной только близости с ней.

Знал бы раньше, что такое случится, хрен бы согласился на эту «не пыльную» работёнку. Хотя, кого я обманываю?

Сижу за рулём, и душу рвёт на части от её слёз. Вот только нихрена сделать не могу.

Может мне стоит вернуться? В дом теперь проникнуть смогу без проблем, благодаря блокиратору, да и замок взломать сам смогу. Руки всё же из нужного места растут.

И что дальше, Волков? – задаю мысленно себе вопрос.

А дальше… дальше просто придушу обоих.

Сломаю блок сигнализации, расхерачу командный блог, куда идёт сигнал с камер видеонаблюдения. А записи, на которых меня не будет, просто унесу с собой. В общем, создам видимость взлома с кражей. Пусть полиция думает, что воры, не ожидая, что хозяева окажутся дома, просто забрались, чтобы поживиться. А потом и хозяев случайно замочили. Чтобы без свидетелей.

Ну а что, отличный план!

Ну да, план-то отличный, и возможно даже полицию и СМИ получится обмануть. Вот только Марина не поверит.

Да-а-а, дилемма.

– Не плачьте, Марина Николаевна, – произношу негромко, когда осознаю, что реально готов развернуться и вернуться в тот дом. – Всё будет хорошо.

– Я видела его комнату, – шепчет Марина.

– Думаю, вашему сыну неплохо жилось в том доме, – говорю, едва не заскрежетав зубами.

– Самые лучшие годы своей жизни мой сын провёл вдали от матери. Его первое слово, первые шаги, всё это прошло мимо меня. В первый класс его вела не я, да и…

– Я понимаю, что это сложно, но вы должны быть сильной, – говорю. – Вы придумали отличный план мести. И скоро он получит своё.

– А получит ли? – спрашивает, и смотрит на меня.

А меня от её взгляда словно могильной плитой накрывает.

Боль и нескончаемое одиночество, вот что излучают её глаза.

– Обязательно получит, – выдыхаю, сам понимая, что это даже звучит гораздо грубее и жёстче, чем следовало бы.

– Наверное ты прав, – говорит негромко. – Самое страшное для него лишиться власти. Власти и денег. И я, чего бы мне это ни стоило, лишу его того, в чём он больше всего нуждается.

Сильная и целеустремлённая. И это так чертовски притягивает…

Паркуюсь возле дома и помогаю Марине выбраться из машины.

– Спасибо, – произносит она, направляясь к двери.

Иду следом, глядя по сторонам. Сейчас гости нам точно ни к чему.

В гостиной Марина начинает сходить с ума. Мечется, словно раненный зверь.

– Марина Николаевна, вам нужно успокоиться.

– Как? – вскрикивает она. – Как я могу успокоиться? Я сегодня сама проигнорировала его звонок, а теперь… теперь эта комната. Там нет ни одной фотографии! Понимаешь, ни одной! Разве у ребёнка не должно быть на тумбочке или на компьютерном столе фото с родителями? Но у него их нет! Потому что он рос один… никому не нужный… а меня не было рядом, – выдыхается, и из её глаз катятся слёзы отчаяния.

– Когда у него снова появится возможность, он обязательно с вами свяжется, – говорю, в попытке успокоить.

– А если не появится? Если с ним всегда рядом люди Тагиева? Если они следят за ним? Чёрт, если за то, что он попытался со мной связаться, они его наказали? Избили, покалечили…

– Не смейте даже думать об этом! – говорю твёрдо. – Никто его не посмеет тронуть.

– Ты не понимаешь, – словно сдувается. – Я дважды видела своими глазами, как его избивали только за то, что я смотрела на него с расстояния. А потом мне присылали фотографии, как Артём стоит, смотрит в камеру, а позади него люди в чёрных костюмах, держат палки, словно готовы избить его.

– Я уверен, что это всё в прошлом. Не думаю, что парень готов дать себя в обиду.

– Он ещё ребёнок, – стонет Марина, и продолжает наворачивать круги по комнате.

Не зная, что сделать, я просто преграждаю путь.

Она буквально врезается в меня, и отняв руки от висков, поднимает взгляд.

– Не корите себя. Вашей вины здесь нет. И скоро вы увидитесь с сыном, я вам обещаю.

Если придётся, сам сорвусь в Штаты и найду пацана. И ни одна сука меня не остановит.

Замерев, Марина смотрит на меня с мольбой во взгляде, а потом, приподнимается на носочки.

Твою мать, я же сейчас…

Ухватившись ледяными пальцами за футболку, Марина медленно касается моих губ в неуверенном поцелуе.

Крышу рвёт. Вот-вот не сдержусь.

Ласковое касание, а я готов застонать от неудовлетворённости.

– Не… надо, – проталкиваю эти слова сквозь глотку.

Они дерут горло, встают комком, мучая и причиняя боль.

– Что? – выдыхает Марина, глядя на меня своими бездонными глазами.

Видят Боги, готов схватить её, обнять, зацеловать так, чтобы она позабыла обо всём на свете, но в подсознании ещё брезжит человечность.

– Не надо, – повторяю. – Это просто адреналин бушует в вашей крови. Это не ваше настоящее желание.

Отпрянув, Марина отходит на шаг.

Я вижу вновь блеснувшие слёзы. Но теперь это слёзы разочарования.

И мне становится дурно.

Резко развернувшись, Марина быстрым шагом направляется к лестнице.

– Мне трудно это говорить, – срываются мои слова ей вслед, – но завтра вы бы пожалели об этом.

Не могу смотреть, как она уходит, ведь остатками разума понимаю, что всё сделал правильно.