Хаммер был их всеми любимым бешеным животным, не выносящим одиночества. Все они видели усталость Энни, и понимали, что это конец. Только он один не понимал, что теряет ее. Каждый день ее отсутствия заполнял Малой, взвалив на себя обязанность по уходу за этой дикой зверюгой, которую сам же и притащил в гараж пять лет назад. Энни держала его на поводу последние четыре года, но теперь на нее рассчитывать не стоило. 

Когда не было ни репетиций, ни её, они вдвоём сидели по вечерам на веранде Хаммера, обложенные жестянками пива, но этот алкогольный образ жизни уже начинал изматывать. Нести ответственность за прирученное животное было той ещё задачей.

Малой загнал его на чердак, уложил в кровать, подоткнул одеяло и заебанно потащился домой, мечтая с размаха залететь в свою собственную постель, ждущую тепла его тела. С таким настроем он вышел из переулка, перешёл дорогу, пробрался через дыру в рабице, сокращая привычный маршрут к себе через заброшку. И уже через пятнадцать минут без задних ног отдавался в кровати чувству прекрасного, засыпая под гомон соседского ебучего телека.

Сон начинался с того момента, когда они спускались по черной шлаковой дороге и несли пустые контейнеры для воды.

Обрушившаяся с неба гроза уже выдохлась и уходила к горизонту, унося за собой последние клочья тугих свинцовых туч. Над их головами вечернее небо синей океанической гладью расчертило границу с дымчато-серым свирепым горизонтом. Из-за этого темного горизонта показалось солнце, уже совсем близко к земле, и все краски внезапно стали насыщенными. Даже чёрный шлак на дороге приобрел глубокий контрастный тон.

- свежий воздух полезен членам общества

- мы не члены общества. Мой член - это мой член, и ничей другой

- как глубокомысленно

- глубоконемыслимо

Они вели какой-то абсурдный диалог, а над ними, над их головами, будто пепельные взбитые сливки висели огромные кучевые облака. Он поднял глаза к небу и испытал головокружение. Эта огромная масса плыла прямо над ними, угрожая обрушиться на их головы в любой момент.

Он смотрел.

И вдруг облака начали менять форму прямо у него на глазах. Они превращались в гигантские черепа. Черепа из металлических горизонтальных плоских дуг, полые внутри, подобные чьей-то инсталляции, зависли в небе и смотрели на них своими черными провалами глазниц.

А все вокруг было таким контрастным.

- ВАШУ МАМАШУ, КИР, ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?

- я и сейчас это вижу

Он таращился на них обалдевший, как и Кир, но продолжал путь, то и дело задирая голову к небу.

От шлаковой дороги ответвлялась узкая тропка, незаметная среди высокой травы. Ему не пришлось ее искать, на нее вывела многолетняя привычка - маршрут, высеченный в памяти его мышц. В мокрой траве стрекотали сверчки, кусты цветущей дикой смородины шелестели листвой под легкими дуновениями ветра. Сладкого, глубокого, до одурения насыщенного озоном.

 Подходя к его дачному участку, они все еще продолжали озираться на небо; черепа зависли в нем. Бездвижные, смотрели им вслед своими черными бездонными провалами. Красный диск солнца касался верхушек деревьев: еще немного и те вспыхнут, опаленные этим предзакатным огнем.

Он подошел к глухой калитке, деревянной, из плотно подогнанных к друг другу досок. Ухватился за верхний край, носком кроссовки уперся в единственный выступ на этой гладкой поверхности - в кусок самодельного замка, и потянулся на руках. Перекинул ногу, следом вторую, спрыгнул по другую сторону, и открыв калитку изнутри, впустил Кира.

Он обернулся, но вместо привычного ухоженного огорода вокруг них простиралось поле, бесконечное, заросшее белыми анемонами до самой линии горизонта.

Они, по щиколотку утопая в этих цветах, сминая их своими подошвами, шли к старой колонке. Он закрепил контейнер и принялся качать воду. Поднимал и опускал ручку, колонка скрежетала и завывала, но из безжизненных недр по трубе с утробным рычанием поднимался только воздух.

Почему-то они почти не говорили, даже не смотрели друг на друга. Но оба хребтом ощутили одно и тоже. Страх.

Начинало темнеть.

Это нарастание темноты было пугающе внезапным, пугающе неизбежным. Они бросили попытки набрать воду и быстрым шагом направились к дачному домику – маленькой постройке, утонувшей в этом бескрайнем океане цветов. Желание скрыться, защититься от этой темноты довлело над ними, таща их инстинкты в единственное укрытие.

Они зашли внутрь, и там оказалось неожиданно просторно. В комнатенке, сколоченной в два квадратных метра, уместился весь их гараж. Здесь не было окон, только тусклый свет лампы слегка разгонял царивший полумрак.

Здесь собрались все их парни. 

В гараже царила непринужденная веселая атмосфера, обычная для них, но в этот момент какая-то абсурдная. Он пытался объяснить им, но они не слушали. Он звал их, чтобы показать эти черепа, но когда направился к выходу, с места никто так и не сдвинулся. Он подошел к двери и выглянул наружу. Черепа пропали.

Небо было кромешно черным.

На улице темнело с поразительной скоростью. Не только на улице, темнело везде. Он закрыл дверь, развернулся и скованно двинулся вглубь гаража, оцепенев от этой подкатывающей тьмы. Но задняя стена из кирпича теперь превратилась в скалу, и тут же слева появилась новая дверь - металлическая.

Откуда она здесь. Никогда ее раньше на видел, - думал он заторможенно, глядя на дверь сбоку, а сам таращился на внезапно разверзшуюся пасть пещеры в скалистой глыбе прямо перед ним. Он стоял так близко от входа, что его пальцы касались неровных краев вырубленного камня. Он заглянул в темноту, ему в лицо ударил запах сырости и разложения.

Он отпрянул.

И в тот же миг до него донеслись голоса. Множество голосов, слившихся в зловещее горловое ритуальное пение. От этого жуткого звука его пробрало до костей. Он осознал, что тьма, расползающаяся по миру, идет к ним не снаружи, она льётся из этих темных зловонных глубин.

Пение становилось громче. Тьма - гуще.

Нечто шло к ним прямо из этой пещеры. Бежать было некуда. Тьма снаружи, тьма внутри. По его телу разлился жидкий металл холодного парализующего страха. Он оцепенел. Нечто приближалось. Было уже совсем близко. Подходило к выходу. Он не мог пошевелиться. А потом чьи-то руки подхватили его, открыли металлическую дверь слева и зашвырнули внутрь.

Он обернулся.

Последнее, что он увидел в этой смыкающейся кромешной тьме - скрюченные окаменевшие фигуры своих парней. С застывшими масками ужаса на лицах они смотрели в никуда. В их глазах застыло ожидание. Ожидание конца.

ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ, - взорвался и эхом прозвенел предсмертный крик.

Тьма сомкнулась. Дверь перед ним захлопнулась.

Он проснулся.

Малой так и лежал в оцепенении, парализованный кошмаром. В ушах все еще звенел крик Ольги, будто ворвавшийся в его сон извне. Он лежал в своей теплой кровати, но не чувствовал тепла. В окно бил свет подъездного прожектора, но комната в три часа ночи казалась ему кромешно темной. Он пытался отогнать сон, но еще больше ему хотелось, скинув паралич, выпрыгнуть из кровати и рвануть на улицу. Или хотя бы позвонить Ольге.

Он протянул к телефону руку, которой все еще не чувствовал, а потом, набрав номер, долго слушал гудки.