Отчим. Эта девочка только моя

Дженгиз… Зачем он это сделал?

На коже до сих пор ощущались его жуткие болезненные прикосновения. Не удивлюсь, если на их месте потом появятся синяки. Моей светлой коже много не надо. И от этого я чувствовала себя ещё более грязно, мерзко и паршиво. Почти задыхалась от растущего в груди тошнотворного кома.

Я ведь просто хотела поговорить. Просто обсудить сложившуюся ситуацию и, по возможности, прийти к какому-нибудь деловому соглашению. А он…

Правда бы выебал, как сказал, прям у того дерева? Почему? Что я сделала или сказала такого, что Караджа вдруг так сорвался? Сколько бы ни прокручивала ситуацию, так и не поняла. Только ещё хуже стала себя чувствовать. Даже ощущение горячей руки Касьяна на моём запястье не спасало. Наоборот, его хмурый, молчаливый и мрачный вид заставлял чувствовать себя ко всему прочему ещё и виноватой. 

— У нас теперь будут проблемы из-за этого, да?

Из-за меня…

Касьян промолчал, только покосился как-то странно. И в дом идти передумал, свернув на ближайшей развилке в самую дальнюю и закрытую часть сада. Там находилась беседка. В неё он меня и завёл. Поставил перед собой, придирчиво оглядывая с ног до головы, дольше всего задержавшись на бедре в том районе, где ещё недавно касалась чужая рука, а теперь и правда наливался синяк. Заметила, как сжался мужской кулак, а уголки губ дрогнули от неприязни, и мои собственные губы задрожали от едва сдерживаемых слёз. 

— Простите. Я не хотела, чтобы так вышло, — прошептала я едва слышно. 

С губ всё-таки сорвался всхлип. За ним ещё один. И ещё. Пока я окончательно не разревелась. Кажется, только теперь до меня в полной мере дошло, что чуть не произошло. И я стояла, захлёбывалась своей истерикой, не в силах с ней совладать. Было обидно, страшно и просто неприятно от случившегося. Чувство уязвимости буквально поглотило. Я ведь даже не мыслила ни о чём таком. Тогда почему Дженгиз посчитал, что можете себе позволить такое поведение? Я не понимала. Вот и стояла, смотрела на Касьяна с той самой беспомощностью, что одолевала мой разум с того самого мгновения, как старший Караджа сообщил всем новость о моей скорой свадьбе, от которой, похоже, так просто не отвертеться. 

А Касьян…

Касьян неожиданно притянул меня к себе, и… обнял. 

Обнял!

Жест вышел настолько неожиданным, что я невольно замерла, впитывая в себя эту нехитрую ласку, призванную успокоить. Совсем не ждала от него ничего подобного. У меня даже слёзы прекратились, настолько я растерялась от случившегося. Ещё через миг позабыла не только обо всех своих слезах, но и как дышать, когда он неспешно провёл ладонью по моим волосам, а затем уткнулся в них носом и с шумом втянул в себя их запах. 

Мамочка моя, что происходит?..

Никогда бы не подумала, что этот мрачный мужчина будет вот так меня обнимать. Что он способен на такое. Ещё больше не ожидала, что смогу расслабиться в этих объятиях. Я же ещё недавно даже смотреть на него боялась, а теперь стояла и растворялась в жаре его тела, чувствуя себя невероятно защищённой. Как никогда раньше. Следом и вовсе… 

Макушки коснулись его губы. 

Касьян. Меня. Поцеловал. 

То есть не прям поцеловал, но всё же!

С ума сойти!

И, похоже, я и впрямь сошла, раз позволила такому произойти. Дальше хуже. Мужская рука зарылась в мои волосы и потянула за них, заставляя запрокинуть голову назад и посмотреть в тёмный взор. 

— Если действительно не хочешь, чтоб так выходило, — немного запоздало, но всё же произнёс Касьян на мои слова, — то в следующий раз не виляй своим полуголым задом перед голодным мужиком и не провоцируй его.

Его горячее дыхание обожгло мои губы, из-за чего я далеко не сразу поняла, что именно он сказал, на мгновение забывшись в этом неправильном моменте. А когда до меня дошло… Всё очарование момента разбилось вдребезги, с одной этой фразой, насквозь пропитанной цинизмом. После отчим и вовсе сухо добавил: 

— А теперь иди к себе, белоснежка. 

И я и впрямь от него отшатнулась, как если бы он мне пощёчину зарядил, глядя на него в откровенном ужасе. Ведь он же сказал «белоснежка». 

Белоснежка…

Мне!

Сердце билось, как заполошное, пока я взлетала по лестнице вверх, а затем бежала до своей комнаты. Да и потом, когда, закрывшись изнутри на замок, прижималась к двери, тише стучать оно не перестало. А в голове, как на повторе, звучало сказанное хриплым голосом отчима: “Белоснежка”. Как в прошлый раз. Когда я застукала его с одной из многочисленных любовниц в самый ответственный момент. 

Белоснежка…

Я думала, это он так к той блондинке обратился, а получалось… ко мне?

Или это я на эмоциях придумала себе то, чего нет? Может он так вообще ко всем женщинами обращается? Нравится ему. Навроде того, как другие называют всех малышками, крошками, детками и прочими идиотскими ласкательными прозвищами. Да, наверняка именно так. По крайней мере, в это поверить куда проще, чем в то, что Касьян Царский вдруг решил выделить меня в веренице своих бесконечных женщин. 

Б-р-р, нет уж! Я против! 

Хватит с меня Дженгиза. С ним бы как-нибудь разобраться. Так что, тряхнув головой, я направилась сперва в душ, а затем спать. Завтра. Я обо всём подумаю завтра. Хватит с меня на сегодня всего этого.