Любовь в твоих глахах

Глава 7.***

Прошло еще несколько дней, Вадир уже выбрал тех стражей, кого будет готовить по особенному. Нужны были воины, которые умели бы читать следы, слушать звуки, видеть так далеко, как соколы, быть незаметными, как тени.

Установленный пост в проходе ограждения дворца позволил прекратить появление посторонних в гарнизон, но не остановил Алайну. Она пришла, когда они тренировались на площадке. Шескен первый заметил ее и Востара, сказал об этом местеру. Вадир остановил тренировку, дал команду, стражи и воины построились. Он подошел к Алайне и прямо посмотрел в ее глаза, в которых увидел...неуверенность? Ожидание? Интересно, что она ожидала от него. Но он сам тоже что-то ждал от этой красавицы, глаза которой, слова синие озера заставляли погружаться в них все глубже и глубже и тонуть. Ее красиво очерченные губы приоткрылись, словно она ожидала его поцелуя, сознание Вадира стало туманиться.

Он нашел в себе силы и ответил довольно сухим голосом, до боли сжимая кулаки, не дал разрешение наблюдать за тренировкой, хотя ничего секретного в ней не было. Он заметил вспышку обиды в ее глазах и хотел уже согласиться, но увидел, как она послала улыбку Ленорту. Он сжал зубы, дождался, когда она уйдет и снова вступил в тренировочный бой с тремя бойцами.

***

Ночь Вадир провел без сна. Перед ним все время были глаза Алайны, полные ожидания. Чего она хочет от него? Разве не она сама сказала, что ей не нравятся такие мужчины как он, которые для нее слишком «грязные»? Так зачем же она сейчас ищет с ним встречи? Он не мог понять эту девушку. И еще больше удивился, когда на следующий день к нему пришла служанка Алайны, которая принесла от нее письмо.

«Местер, думаю, что нам надо поговорить. Предлагаю Вам прийти сегодня к нам на ужин. Алайна». Он ухмыльнулся, словно собаку к ноге подзывает.

- Твоя хозяйка считает, что я собака? - спросил он у девушки, которая что-то нервно комкала в руках, опустив голову и бросая на него короткие взгляды. - Передай ей, что я никогда не прихожу по первому свисту, тем более когда ко мне приходит обычная служанка, чтобы передать письмо. Иди и больше не появляйся здесь.

Служанка уже собралась уходить, но он остановил ее.

- Жди. Я напишу ответ.

Он ушел в свой кабинет, быстро написал записку и передал девице, которая так и стояла, опустив голову. Больше никаких писем от Алайны не было, хотя он в душе надеялся, что она еще раз позовет его.

***

Как-то стражи, которые жили в гарнизоне до их приезда, рассказали ему о водопаде Весторы — богине любви. Легенда о нем не оставила впечатления, но однажды Вадир вместе с Шескеным приехали в это священное место. Оно было изумительно, вода, в отличие от рек, которые текли в округе, была чуть прохладной. Когда он впервые зашел в воды озера и встал под хрустальные струи почувствовал, словно любимая женщина обнимает его, на душе становилось спокойно.

С того дня он старался каждый день приезжать сюда один, иногда, стоя под струями, думал об Алайне. С каждым днем злость на нее уходила и все чаще хотелось просто побыть с ней, поговорить, посмотреть в ее глаза, увидеть ее улыбку и улыбнуться в ответ. Иногда он мечтал прикоснуться к ее руке, лицу, почувствовать бархатистость ее кожи, получить от нее сладкий поцелуй. И всегда, когда он стоял под струями, вода словно пела ее имя и он улыбался.

Сегодня он тоже приехал на водопад, его тянуло сюда, словно он должен быть здесь. Он оставил своего верного коня в лесной прохладе, сам разделся на берегу и вошел в воду. Тишина и таинственность места окутывала его, только хрустальные струи снова пели ему имя архессы. Он встал под них и поднял голову, позволяя воде стекать по лицу, представляя, что это она целует его, обнимает. Неожиданно он почувствовал на себе чей-то взгляд, от которого по телу разлилось тепло, повернул голову, но все было тихо. Он уже собрался выходить из озера, как заметил справа какое-то движение и снова повернул голову. На берегу стояла Ликия, которая снимала с себя платье. Потом она вошла в воду. На миг Вадиру показалось, что она своим телом оскверняет воду, но озеро приняло ее. Он не стал дожидаться, когда девушка дойдет до него, быстро вышел на берег, оделся и ушел. Верный конь дожидался его в лесу, мирно дремал. Он вскочил на него и поспешил убраться отсюда.

На душе Вадира было мрачно, словно кто-то закрыл над ним светлое небо. Эта Ликия просто перешагнула ту дозволенную черту, за которой он мог запросто лишить ее жизни. Ни одна женщина, кроме жены, не имела право подходить к нему в обнаженном виде. И она посмела войти в воды священного озера, осквернив его своим грязным телом муслены.

Шескен заметил его состояние, когда он ворвался на территорию гарнизона на полном скаку.

- Что случилось, Вадир? Ты зол.

- Да, я очень зол. Шескен, ты можешь сходить во дворец и предупредить архессу, чтобы она поговорила с Ликией. Девка перешла все границы дозволенного. Ее следует наказать.

Он рассказал другу о событиях на озере. Тот кивнул головой.

- Сейчас расставлю посты и пойду во дворец. Ты прав. Эту девицу пора остановить, иначе она может принести слишком много проблем.

Но когда Шескен собрался идти во дворец, прибежал дозорный и сообщил, что на плацу, где дворцовая стража обычно проводит свои разводы, что-то происходит. Вадир вместе с Шескеным и дозорным поспешил туда, стараясь оставаться незамеченным.

Когда они подошли к плацу, укрываясь среди кустарника, Вадир увидел, что там собраны все слуги, работники и стражи. Возле большой плахи на коленях стояла Ликия, руки который были связаны за спиной. Она билась, пыталась развязать веревки, кричала, умоляла простить и отпустить ее. Рядом с ней стоял огромный страж со шлемом на голове, который своей сильной рукой удерживал Ликию на месте. В центре плаца стояла гордая и прекрасная в своем гневе Алайна.

Она обвела всех присутствующих тяжелым взглядом, потом стала говорить твердым голосом, подчиняющим себе всех присутствующих.

- Перед вами Ликия, безродная дева, которая была взята во дворец моей матерью из сострадания еще грудным ребенком. Ей был дан кров и пища. Она не знала ни угнетения, ни притеснений. Всегда с ней обращались, как со знатной дамой. Но дева не желала осознать это. В ее детские годы моя мама хотела дать ей возможность стать знатной, найти себе будущего мужа, привезла ее во дворец архена. Но дева опозорила себя и архена, а также опорочила светлое имя моей мамы, совратив вельможу. Даже после этого с девой обошлись слишком мягко и снова отправили в этот замок, где она жила, словно знатная дама, не зная, что такое труд служанки. Она же присвоила себе должность смотрительницы замка, хотя никто ей это не дозволял. Но и после этого мой отец не стал ничего менять, дозволил ей вести хозяйство. Однако эта дева не приняла доброе к ней отношение, слишком много себе позволила. Выгоняла неугодных ей слуг, оставляя их без честно заработанных денег, распутствовала с мужчинами, очерняя свое имя. Когда я приехала во дворец, эта дева решила, что она может не выполнять свои обязанности и дерзить мне. Она решила, что незаконнорожденная девчонка может быть выше, чем архесса. Когда я сегодня предложила ей покинуть дворец, забрав все награбленные деньги за время ее пребывания здесь, она решила, что может напасть на меня, угрожая убить. Она не раз своим поведением очерняла имя моей матери, которая была так добра к ней, сегодня она позволила себе поднять руку на члена семьи архена. Это считается изменой. И я не собираюсь оставлять за своей спиной врагов, готовых при первой же возможности вонзить мне в спину нож. И мой приговор — казнить деву. Если кто-то против — шаг вперед.