Ничего себе заявления.

Я сглатываю, чувствуя, как пересохло в горле. Происходящее безбожно меня путает, не позволяя сориентироваться.

Кто этот сероглазый красавец? Чего ему надо? Почему меня защищает девочка и с каких пор моё имя сокращается до первых двух букв? Я же должна была это запомнить, так?

— Не надо, лорд Ортвин! — плачет ребёнок, распахивая руки. — Не трогайте мою сестру! Она ни в чём не виновата!

Эм…

Пока я обалдеваю от происходящего на сцене цирка появляется ещё одна актриса — роковая брюнетка в узком синем платье силуэта русалка, выгодно подчёркивающем круглые бёдра и зад, а также тонкую талию своей хозяйки. Глаза у неё большие и округлые, что усиливает ассоциацию с рыбой.

— Элли, отойди. Лорд сам с ней… в смысле, со всем разберётся!

Вот это оговорочка. Серьёзные, однако, у меня глюки.

Сестёр у меня нет. Во всяком случае я о ней ничего не знаю, потому как мать бросила меня почти сразу после рождения и уехала в неизвестном направлении, заявив, что ей слишком рано быть матерью. Про отца я тоже ничего не знаю, выросла под присмотром бабушки.

Может из-за аварии из моей головы вылетел момент воссоединения с семьёй?

Губы мужчины кривятся. Мне почему-то думается, что он слишком редко улыбается, поэтому, даже если это происходит искренне, получается неумело и немного жутковато. Искренне не понимаю, чего он хочет, но я уже готова всё отдать.

Лорд как-там-его подходит вплотную к девочке, будто её тут и не стоит. Какой же всё-таки здоровый! Эта малышка ему даже до пупка макушкой не достаёт! Пугающее и одновременно с этим завораживающее зрелище.

— Ты пережила сведение метки, — брезгливо бросает он. — Что ещё раз подтверждает то, что ты пыталась обмануть меня.

Прежде чем я выхожу из шока, «русалка» касается его предплечья и кривит губы:

— Мне так жаль, лорд Ортвин! Если бы я знала, что Ви подделает метку, я бы придушила её собственными руками. Такой позор! Что вы с ней теперь сделаете? Казните?

— Нет! — вскрикивает Элли и бросается ко мне.

Она вцепляется мне в руку и тело вновь пронзают иглы боли. Комната темнеет, и я проваливаюсь в спасительную черноту.

Последнее, что мелькает передо мной — серебристые глаза красавца и брошенный обрывок фразы:

— Казнь — слишком мягкое наказание за предательство. Особенно если обманываешь мужа. Ты так не считаешь, Вивиан?

Вот это забористые глюки! Он мой муж, что ли?

Чернота впитывается в моё тело, успокаивая нервы и унося прочь из комнаты и странных людей. Даже жаль, что я больше не увижу этого блондина. Уверена, в реальности таких мужиков просто нет.

Может я свихнулась с перепугу, иначе почему это кажется мне немного возбуждающим? А этот низкий хрипловатый тембр?

В глазах снова проясняется, и я смотрю на потолок неправильной больницы, в которой, судя по всему, наступил вечер.

Какого чёрта? Меня ещё не отпустило?

Блондина, возомнившего себя моим мужем, нет, как и русалки. Зато Элли дремлет в кресле, подтянув к груди колени и уронив голову к плечу, что позволяет мне рассмотреть её.

Слишком худая, в простом потрёпанном платье. Глаза, припухшие после плача, хочется пожалеть и обнять, успокоить. Пусть она и часть сна, но ребёнок же.

Мне удаётся оторвать руку от простыни на предплечье тугая бинтовая повязка, от которой резко пахнет чем-то напоминающим скошенную траву. Боль в теле уже не такая сильная, поэтому я пробую пошевелить пальцами на ногах. Получается. Значит позвоночник целый? Я вроде как в аварию попала.

Звук привлекает внимание девочки, и она, вздрогнув, будто маленькая птичка, просыпается.

— Ви! — восклицает она, но тут же зажимает рот ладошкой и говорит тише, будто боится, что нас услышат. — Ой. Прости, пожалуйста! Я больше не буду трогать твою рану, обещаю! Лорд так кричал на меня, что ты потеряла сознание, — её глаза начинают блестеть. — Прости, пожалуйста.

Во мне просыпается какое-то новое чувство. Злость. Этот громила посмел орать на такую малышку? Совсем берега попутал?!

Сама испугавшись столь яркой реакции, я на миг прикрываю глаза, глуша её, и снова смотрю на Элли.

— Что случилось?

— А ты… не помнишь?

Лучше пока притвориться, что у меня амнезия. После аварий такое бывает, никто не должен удивиться. Даже глюки.

— Тебе свели метку истинности, — рассказывает Элли, указывая взглядом на повязку на руке. — Я говорила им, что это какая-то ошибка! Что она не могла просто так сойти!

Угу, подыграем. Значит, у меня на руке была какая-то метка истинности, что бы это ни значило, из-за которой я должна была помереть. Но не померла.

— А лорд что?

— Очень разозлился, — отводит взгляд Элли.

— Он… кто мне? Муж?

Брови девочки взлетают к волосам. Кажется, я удивила её границами своей «амнезии».

— Да… но теперь не знаю.

Что ж, исчерпывающий ответ.

Нет, этот бред как-то затянулся. Если появление сестры, которая, судя по худобе, спутанным волосам и поношенному платьицу тоже оказалась не нужна моей матери, я ещё могла бы «забыть», то появление в жизни столь эффектного мужчины — точно нет.

На меня и вполовину менее красивые внимания не обращают, а уж замуж…

— Можешь подать мне воды? — прошу я, с трудом приподнимаясь и садясь.

Элли сперва помогает мне поставить под спину подушку, только потом тянется к кувшину. Я успеваю оценить, что комната не обрела современный вид, я всё ещё в условиях средневековья. Становится тревожно.

Когда в моей здоровой руке оказывается стакан, я замираю, увидев отражение.

— Какого…

Так, это уже не смешно!

Не обращая внимания на боль в забинтованной руке, ощупываю лицо. С ужасом осознаю, что оно действительно моё. Смотрю вниз, на своё тело. Мда. Я, конечно, мечтала скинуть лишние килограммы, как и многие, но не таким же способом!

Может учёные придумали переселение душ из одного тела в другое? А что, я в фильмах видела. Новое лицо, новая фигура. Тут и грудь посолиднее моей и изгибы краше. Я в целом была собой довольна, но ведь всегда есть к чему стремиться так? Правда к переменам прилагается сестра и роскошный злющий муж. Ну или бывший, я же теперь со сведённой меткой.

Может это рай? Ад? Чистилище? Вдруг я умерла в той аварии?

— Ви, что мы будем делать? — всхлипывает Элли. — Я не хочу, чтобы он тебя казнил!

— Я тоже не хочу, — честно признаюсь.

Она смазывает слёзы ладошкой, а я, не выдержав, раскрываю руки, чтобы её обнять. Малышка тут же пользуется приглашением.

— Ты же не подделывала метку? Они ошиблись, да?

— Если бы ошиблись, метка бы не сошла, — поднимаю голову и вижу у двери русалку. — Ви, какая же ты дура. Попасться на такой мелочи. Впрочем, это подтверждает, что я была права. Ты недостойна этого мужчины.