Золотая клетка для Гвендолин

Фобос пришел за мной утром.

Повезло, что я, за всю ночь так и не сомкнувшая глаз, была полностью одета. В прикроватном сундуке нашлось длинное кремовое платье, оголяющее одно плечо и драпированным отрезом ткани прикрывающее другое. Было приятно сменить узкое и дешевое платье гостевой рабыни на ласкающую тело мягкую ткань.

Взгляд ворвавшегося в спальню Фобоса прошелся по моему телу, оставляя на нем незримый липкий след. В темных глаза мага промелькнуло разочарование. Я с отвращением поняла: он надеялся застать меня в одном исподнем.

– Идем, – отрывисто бросил Фобос на кафа, жестом «переводя» свой приказ.

От волнения перехватило дыхание. Я почти успела забыть, каково это – быть Истоком. Какая горькая ирония… Впервые с того момента, как стала невольницей, я поделюсь заключенной во мне божественной силой – тем самым золотым цветком.

И с кем?

Разумеется, мое положение не оставляло ни малейшей возможности ослушаться приказа любого из эллинес, будь то Фобос или кто другой. Однако вместо того, чтобы сетовать на судьбу, я решила воспользоваться шансом узнать Фобоса получше. Кто знает, вдруг это однажды мне пригодится?

Прописная истина для любого военачальника: важно знать все силы и слабости своего врага. А дело всей его жизни, которым Фобос, вероятно, и заслужил себе теплое местечко во дворце архонта, могло многое сказать о нем. Ведь Парис, по воле случая столкнувшийся с Истоком в моем лице, отчего-то решил привести меня именно Фобосу, которого, к тому же, назвал правой рукой архонта. Выходит, работа Фобоса чрезвычайно важна. Осталось лишь узнать, в чем она заключается.

А вот и сам Парис… Недовольный, сонный, он ждал нас в коридоре. Вероятно, его все же оставили во дворце. А с самого утра разбудили, чтобы играл для Фобоса и его Истока роль переводчика.

«А как же Матиас? Вряд ли его увлечение даневийским осталось тайной для всех остальных. Или он никому не показывается при свете дня?»

Вновь вспомнилась закутанное в черное фигура, его загадочная просьба… и его руки на моих плечах. А еще – плащ, который я собиралась отдать в следующую нашу встречу.

Вслед за мужчинами я спустилась на надземный этаж дворца. Вторя Фобосу, замерла у узкого проема. За ним виднелась лестница, завернутая в тугую каменную спираль.

Фобос развернулся к Парису.

– Спроси ее, боится ли она мертвых.

Парис поморщился, но перевел. Я подавила желание отшатнуться.

– Нет, не боюсь, – с вызовом ответила я.

Живые – подлые, одержимые властью, готовые идти по трупам ради собственных целей – куда страшней.

– Вот и славно, – кивнул Фобос после того, как Парис перевел мой ответ. Неприязненно добавил: – Ненавижу истерики.

За мой дерзкий тон ни выговора, ни наказания не последовало. И все же я велела самой себе впредь быть осторожнее.

Втроем мы спустились на подземный этаж. Фобос привел нас с Парисом в длинную холодную комнату, навеявшую мысли о склепе. Что, впрочем, неудивительно: на каменных полках, врезанных прямо в стены, лежали человеческие тела. Их кожа приобрела землистый оттенок, грудь не вздымалась, не потревоженная дыханием.

Я смотрела на трупы во все глаза. Мои пальцы против воли сжимали край платья. Я никогда не видела так много мертвых. А затем Фобос нарисовал в воздухе какой-то знак и произнес что-то на чужом языке. Быть может, на древнем языке Эллас, которого я не знала.

И мертвые проснулись.

Они вставали со своих каменных алтарей, глядя перед собой пустым взглядом. Их ноздри не раздувались, губы были плотно сомкнуты, глаза – подернуты белесой пеленой. Парис побледнел до серости, казалось, даже его блестящие светлые волосы потускнели. Я вжалась в стену, уговаривая себя не кричать. Не доставлять Фобосу, жадно глядящему на меня, такого удовольствия.

– К-как? К-кто они такие? – пролепетала я.

На этот раз в переводе Фобос не нуждался. Он снова что-то произнес и щелкнул пальцами, заставив меня вздрогнуть. Мертвецы остановились и уже через миг рухнули на пол подземелья как подкошенные.

– Воскрешенные мною мертвые. – На губах Фобоса играла довольная улыбка. – Лучшие из всех возможных воинов.

С трудом заставив себя отлепиться от стены, я яростно замотала головой.

– Но такого ведь не бывает. Невозможно дать однажды умершему новую жизнь.

– Что она там бормочет? – раздраженно осведомился Фобос.

– Эта дура не знает о магии Гадеса, – хмыкнул Парис, переходя на родной язык.

Гадес… Один из богов Эллас. Бог мертвых.

Нет, не может быть. Я прочитала десятки легенд эллинес, и ни в одной не встречала упоминаний о том, чтобы Гадес благословлял смертных своей силой. Некромагия… Так ее, кажется, называли в других странах, где практиковались подобные ритуалы.

Но и боги там были иные. Гадес никогда не вмешивался в дела жизни и смерти… Во всяком случае, в масштабах целой армии – десятков, сотен человек. Неужели кому-то все же удалось до него достучаться? Но какое богам дело до войн обыкновенных людей?

И какую цену за подобную магию заплатил Фобос?

Он был не просто магом, которому для подпитки требовался Исток, не просто правой рукой самого архонта. Он был некромагом, вероятно, регулярно поставляющим для Аргоса все новых и новых воинов.

Вот оно, тайное оружие архонта.

В изнеможении прикрыв глаза, я вспоминала рассказы отца. Мама не желала говорить о войне – и она сама, и мы, ее дочери, отчаянно старались поддерживать видимость нормальной жизни. Я помогала целительницам Гларингела не потому, что боялась отправиться на поле боя. В конце концов, мне уже исполнилось восемнадцать. Но я знала, что своим отъездом разобью матери сердце. Что, каждый день глядя на убитых и раненых, разобью свое на осколки.

«А так ли я сильна, как все это время считала?» – пронеслось в голове почти обреченное.

Там, где не было войны, людям тоже требовалась помощь. Жители Гларингела, отныне почти стертого с лица земли, тоже нуждались во мне. И все же я знала, что моя дальнейшая судьба становилась частой причиной родительских ссор. Отец твердил, что мой долг – помогать воинам на передовой, в самой гуще боя. Та прежняя, глупая, незрелая я его не понимала. Отцовские слова мне казались даже жестокими – ведь он хотел отправить свою дочь на войну.

А когда та подошла к нашему порогу, когда унесла жизнь отца, я сожалела, что мы с матерью были так упрямы в своем желании отгородиться от ужасов войны.

Один Исток не смог бы переломить ход развернувшейся в Даневии битвы. Но если бы я не прятала голову в песок, кто знает, сколько жизней даневийских солдат смогла бы спасти. И как долго держала бы войну за порогом родного дома.

Именно от отца я и услышала о группе воинов под командованием самого Аргоса. О той самой армии, что практически не знала потерь и, словно саранча, опустошала даневийские земли, уверенно направляясь к Алькастеру.

Говорили, те воины словно зачарованы. Они сражались неистово, будто в их сердцах горело божественное пламя. Выходит, отчасти так оно и было.

Теперь я видела все иначе. Мертвецы, поднятые Фобосом, почти непобедимы оттого, что не ведают боли и усталости. Уже умершие однажды, смерти они не боятся. А значит, идут напролом. Именно это при меньшей численности армий Аргоса (даже с учетом примкнувших к нему элькхе) помогало ему одерживать верх в развязанной им же войне и планомерно уничтожать войска Даневии.

Теперь же, с появлением таинственного Звездного Истока, архонту Эллас потребуется еще больше бойцов. И я стану той, кто поможет Фобосу их создать.

– Они что, спят? – кивнув на усеявшие пол тела, брезгливо осведомился Парис.