Отвергнутая целительница для Дракона

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как камни, брошенные в тихую заводь. Как я могла отказаться от своей магии? На целых пять лет! Мне становилось дурно от одной только мысли об этом. А оранжерея? Нежные бутоны экзотических цветов, капризные лианы... Без моей заботы, без подпитки силой они просто увянут, превратятся в безжизненные плети, обвивающие пустые опоры. 

Выбор без выбора... 

Я безвольно опустилась в кресло, чувствуя, как мягкая обивка становится похожа на колючую проволоку.

— Хорошо, — прошептала я, боясь, что более громкий звук разорвёт меня на части. — Я попрошу прощения у герцогини.

— Не только у неё, — раздался голос отца. — У Генри тоже.

Мир качнулся перед глазами. Я почувствовала, как по щеке скользнула горячая слеза, но я тут же смахнула её, не желая давать волю слабости.

Отец, должно быть, шутит? Не может он говорить всерьёз! Но холодный, отстранённый взгляд, которым он одарил меня, не оставлял места для надежды.

Генри... Это имя отозвалось во мне острой болью. Я была готова глаза ему выцарапать! А теперь придётся извиняться? 

— Отец, пожалуйста, не заставляй меня... 

— Поверь, мне это тоже не нравится. Но таковы условия. Герцогиня непреклонна.

— Я не могу, — прошептала я, чувствуя, как к горлу подкатывает удушающий ком. — Это слишком унизительно.

Отец тяжело вздохнул. Его взгляд смягчился, он встал со своего места и присел рядом со мной на подлокотник кресла.

— Кара, я понимаю, как тебе тяжело. Генри поступил подло и, поверь, я бы с удовольствием собственноручно преподал ему урок. Но сейчас не время для гордости. Подумай о своём будущем, о том, что ты можешь потерять.

Я молчала, пытаясь сдержать слёзы. Отец был прав, но от этого не становилось легче.

— А что, если... — начала я, неуверенно теребя край платья. — Что, если я извинюсь перед герцогиней, но не перед Генри? Может быть, этого будет достаточно?

— Прости, — покачал он головой, — что не уберёг тебя от него.

— Я сама во всём виновата, — смахнув навернувшиеся слезинки, я встала. — Нужно отвечать за свои поступки.

“К тому же…” — прошептала я про себя. — “Месть, это блюдо, которое подают холодным”.

Глубоко вздохнув и собрав остатки гордости, я выпрямила спину и решительно произнесла:

— Я сделаю всё, что нужно.

— Вот и умница, — выдохнул отец. — Поедем с утра. Чем раньше, тем быстрее этот кошмар закончится. А пока, — он подошёл и поцеловал меня в лоб, — ложись спать.

Как ни странно, сон пришёл быстро, словно и не произошло ничего. Да и наутро, я чувствовала бодрость.

Надев своё лучшее, хоть и не новое платье и бережно уложив непослушные локоны в аккуратную причёску, вышла из комнаты. Отец уже ждал меня в холле.

На улице царила настоящая идиллия: ясное небо радовало глаз лазурью, последние следы дождя почти высохли, а ласковое солнце согревало землю своими лучами. Пригретые этим теплом, птицы весело щебетали на ветвях деревьев.

“Словно осень решила взять перерыв, уступив место внеочередному летнему дню”, — промелькнула мысль, и я невольно улыбнулась, подставив лицо ласковому солнцу.

— У тебя хорошее настроение, как я погляжу?

— Я просто приняла и смерилась со всем, что произошло. 

Отец попытался улыбнуться в ответ, но я слишком хорошо его знала, чтобы не заметить тень напряжения, промелькнувшую в его глазах. 

Дом герцогини находился в центре, в элитном районе Рёйи. Здесь жили истинные сливки общества, аристократы до мозга костей.

“Напыщенные индюки!” — всегда поговаривал Генри, проезжая мимо этого района. Тогда я не знала, какой он на самом деле лицемер!

Экипаж плавно остановился у роскошного особняка, отделанного белым мрамором. Фасад, украшенный колоннами и замысловатой лепниной, словно насмехался над скромностью моего наряда, который ещё утром казался мне вполне изысканным.

— Готова? — тихо спросил отец, помогая мне выйти из экипажа.

Я молча кивнула.

Мы поднялись по мраморным ступеням, после чего отец постучал в массивную дверь. Через мгновение она отворилась, и перед нами предстал дворецкий с каменным лицом.

— Артур Эванс с дочерью, — сдержанно представился отец.

Дворецкий сделал едва заметный поклон, разрешая нам войти.

Внутреннее убранство особняка поражало своим великолепием, но это была холодная, бездушная красота. Хрустальные люстры, зеркала в золочёных рамах, мраморный пол — всё кричало о богатстве и власти хозяйки дома.

— Прошу следовать за мной, — раздался бесцветный голос дворецкого, который повел нас по длинному коридору вглубь дома. 

В гостиной нас уже ждала герцогиня Агата Спенсер. Она восседала в кресле, словно на троне. Её надменный взгляд скользил по нам с плохо скрываемым презрением. А возле неё, нервно теребя кружевной манжет, тёрся мой бывший жених.

Генри… Несмотря на то, что Генри был хорош собой, он терялся во всей это роскоши и больше походил на комнатную болонку, которую держат для забавы. 

Мне стало противно. Противно оттого, что я подарила этому ничтожеству своё сердце.