Ангел из прошлого

          Назарий на следующий день находит Симу в одиночестве на кухне. Она сидит там на краешке стула, как сиротинушка. Ну, она такая и есть… до поры, до времени. Вообще он накануне дал себе слово избегать ее общества по возможности и активно прорабатывать отца, потому что в нем вся загвоздка, а эта хрупкая малышка будет только рада, что для нее нашелся покровитель и защитник. Ведь именно этого ждут дети от отцов — защиты, заботы, обеспечения, ну и, конечно же, внимания какого-нибудь. Папаша все это хочет дать своей дочери. Очень скоро  они оба получат, что хотят.

          А роль Назария здесь небольшая — просто помочь им прозреть.

          И для этого вовсе не обязательно бесконечно общаться с Симой, спрашивать, как у нее дела и все такое.

          Но его почему-то тянет присесть рядом с ней, поговорить о жизни и о том, как она вообще. Полминуты он борется с искушением. Сима замечает его и поднимает на него свои голубые глаза, словно прозрачные нежные озерца.

          Назарий проходит, садится. То ли на диван, то ли на стул или в кресло. Куда-то.

— Ну… как ты? — неловко заводит он разговор. После той сцены с папашей — ведь тот вчера вечером не упустил случая назвать Симу в лицо воровкой, хотя документ уже вернулся на место — Назарию стыдно смотреть ей в глаза. И говорить с ней тоже. Но если он после всего этого ее не поддержит,  ей вообще будет очень одиноко и тоскливо. Поэтому можно сделать исключение, пока отец не пришел в норму.

— Я сегодня ночью почти не спала. — Сима нервно вздрагивает, то ли от вопроса, то ли от холода: здесь на отоплении экономят, а как же иначе. — Мне было страшно.

— Боишься темноты? — Назарий невольно улыбается, вспомнив себя маленького. — Хочешь, я подарю тебе ночник со звездами? Я его включал в детстве, когда мне было немного не по себе, и он, представь, все еще работает! На днях я ковырялся в старье, обнаружил его в одном из ящиков и, конечно же, не удержался, чтобы включить и…

            Он умолкает. Сима почему-то его не слушает. Странно, что она не заинтересовалась таким классным ночником, который бы мигом решил ее проблемы.

— Только бы не повторилось того, что было в детдоме, — шепчет она, глядя в сторону и заламывая пальцы. — Обычно так все и начинается, а потом…

— Ночник точно не поможет? — на всякий случай переспрашивает Назарий.

          Сима мотает головой.

— Я думаю, все это пройдет, когда найдется папа, — говорит она. — А пока что мне иногда снится плохой сон. Очень плохой.

— Мне тоже раньше снились кошмары, — понимающе кивает Назарий. — А потом все прошло, сам не знаю, отчего.

— Это не просто кошмар. — Сима опускает голову, разглядывая свои исхудалые кисти, выглядывающие из-под растянутого свитера. — Этот сон… мне кажется, что все это происходит наяву. Первый раз он приснился, когда я была совсем маленькой. После этого папа исчез, а я проснулась в больнице и долгое время ничего не помнила. Ничего, кроме этого сна.

— О чем он? — Назарий подается вперед. Эта история его заинтриговала. Она показалась ему слишком загадочной. А ведь ему все нужно знать о той, которая в скором времени станет его сестрой. Все-все.

— Это неважно. — Сима отворачивается. У нее такое страдальческое выражение лица, которым она будто умоляет его не расспрашивать, не лезть глубже — туда нельзя, там все живое и оголенное. Назарию становится не по себе, словно он непрошено вошел в чужой дом в грязных ботинках, хотя у него и в мыслях не было причинить ей боль.

          Чтобы не продолжать тяжелый разговор, но и не уходить, Назарий от смущения начинает ее разглядывать. И чем дольше он на нее смотрит, тем сложнее ему прекратить это занятие. Таких людей, как она он еще не встречал. Разве что Олег — есть что-то похожее. Но Сима… Это другое. Она, как что-то необычное и светлое, ворвалась в его жизнь. В ней нет на самом деле ничего особенного, она слишком… нет-нет, просто нет таких слов. Этот милый детский взгляд голубых немного странноватых глаз с длинными редкими черными ресницами, удивительно нежная бледная кожа как у аристократов, небольшой аккуратный нос, красивой формы губы — настоящие, не искусственные. И все это великолепие венчается слегка растрепанной прической-каре — надо же, как будто ее стригли по последней моде. Можно смотреть бесконечно. Еще тогда, на перекрестке, когда Назарий увидел ее саму и свой портрет, он удивился, как может под бедняцкой одеждой скрываться столько таланта и благородства. А ее тихий, как шелест листьев, голос… Слушал бы до бесконечности.

            Вообще сестра — это очень близкий человек, такой милый и обаятельный. И она должна нравиться. Это нормально.

— Ты мне покажешь свои рисунки? — Он словно бы невзначай дотрагивается до ее руки, сменяя тему. — У тебя же есть еще что-то… ну, кроме моего портрета?

— Конечно, — слегка оживляется Сима. — У меня их много. Они там, в сумке.

— Принесешь? — улыбается Назарий. — А я тем временем тебе чай приготовлю.

          Через пару минут они сидят, рассматривают рисунки. Назарий украдкой посматривает на Симу, как она легкими движениями достает листы старой пожелтевшей бумаги, как блестят ее глаза, как появляется едва заметная, но такая трогательная улыбка. Ушла тревога, как бы забылась, но жаль, что она не сотрется полностью — ведь есть нечто, что омрачает ее жизнь, и о чем Сима отказывается говорить…

— Вот так номер! — Назарий берет в руки очередной портрет. —  И когда это ты Олега успела нарисовать?

— Это давно. — Сима теперь улыбается явно. — Когда с ним познакомилась в церкви, сразу же в тот день нарисовала.

— Тебе он нравится? — на всякий случай спрашивает Назарий, косясь на нее. И тут же мысленно себя ругает за вопрос, из-за которого можно предположить нечто несуразное, например, то, что он ревнует. Но это ведь не так, глупости какие. Хотя… что-то Сима слишком долго думает. Это не очень хороший признак. Что тут думать, ответ должен быть однозначным и даже понятно, каким.

— Не знаю, — говорит она, наконец. — Вообще он добрый. И хочет помочь мне найти папу, так же, как и ты. Да, конечно, он мне нравится! — последнюю фразу она произносит уже громко и уверенно.

— Что ты имеешь в виду? — у Назария чуть челюсть не отваливается от этого заявления. — Он тебе так прямо и сказал?

          Но Сима не успевает ответить. На кухню заходит отец. Он неприязненно смотрит в ее сторону, да и своего сына одаривает привычным угрожающим взглядом. Назарий складывает руки на груди, встает и подходит к Симе, всем видом показывая, что она под его защитой.

— Куда ни сунься… — бормочет папаша и не договаривает, хотя это и не нужно.

          Он наливает воду из закипевшего чайника в свою огромную чашку, после чего громко и демонстративно ставит ее на стол. Сима вздрагивает. Конечно, все это делается для того, чтобы нежеланные люди поскорее убрались из кухни. Но Назарию это не на руку, к тому же сердце продолжает скрести мысль о том, что сказала Сима. Правда ли, что Олег пообещал ей помочь? Странно, за его спиной… Нет, он не может так с ним поступить. В любом случае, нужно это выяснить.