Чертова кукла

Тут мелькнуло черное, рыжее и белое. Мурка вперед прыгнула, а сама на ходу растет. Схватила страшилище и давай его трясти, да мотать, да подбрасывать  – так кошки с пойманной мышью играют. Мотнула головой, отшвырнула невесть куда, подхватила Василису за шиворот, как котенка несмышленого, и одним прыжком на зеленый берег вынесла.

Опомнилась Василиса оттого, что шершавый язычок вылизывал ей щеки. Обняла маленькую трехцветную Мурку, не веря, что только что та была грознее тигра. Огляделась. Впереди море до окоема расстилается, позади косогор к небесам поднимается, а наверху город стоит, нарядный, как пряник.

Потерлась Мурка Василисе о руку, шелковым лбом боднула, в воздух подскочила и пропала.

Осталась Василиса одна. Куда ей еще, кроме как в распрекрасный город идти. Встала она и чувствует, сарафан ей в груди тесен стал, руки-ноги налились.

«Это же Праматерь у меня год жизни забрала! – сообразила. – Вот я на год и повзрослела. Коли встречу теперь того пригожего парня, то увидит он не голенастую девчонку, а невесту на выданье – вот здорово! А раз год у меня отнялся, значит, тятеньку встречу. Не может Праматерь обмануть. Наверное, он меня уже в городе ждет!»

И с эдакими радостными мыслями  полезла Василиса вверх по косогору.

Поднявшись к стене города, увидала с высоты холма и бухту, полную кораблей, и поля засеянные, и леса вековые, и речку с крепким мостом, и дорогу широкую.

По дороге между бухтой и городскими воротами сновали пешие да конные, повозки да фуры, и все с поклажею. Видать, богатый город, торговый, всем открыт, врагов не имеет. Под стенами раскинулись шатры купеческие. Всюду гомон, смех, песни.

Вошла Василиса в ворота вместе с толпой. Никто ее не остановил. Идет, головой вертит – дивится. Улицы широкие, нарядные – никогда таких не видела. Столица, наверное.

Народ трудится вовсю – украшают город. Из окон ковры вывешивают. Через улицы веревки с флажками- бубенцами, да прочими финтифлюшками перекидывают. Сквозь толпу продавцы снеди пробираются. На площадях топоры стучат, плотники торговые балаганы ладят. Для иных еще только каркасы построены, другие уже готовы, расписаны да наряжены.

– Что у вас здесь будет? – спросила Василиса у парня с кувшином на голове и кружкой в руке. – Ярмарка?

Сразу несколько голосов ей ответили.

– Лучше ярмарки! И ярмарка тоже! Царев сын, Милован Всеславович, женится!

«Ух ты! – думает Василиса. – На какой большой праздник я попала! Может быть, тятеньку здесь встречу, ежели он снова за торговлю взялся?»

Тут народ зашумел, все куда-то побежали, и Васёна с ними.

Выстроились вдоль стен на широкой улице. Видит Василиса: медленно движется по улице повозка, разукрашенная на чужеземный лад – аж в глазах рябит. На ней парень с девицей стоят. Достают из большого короба цветные кисеты и кидают в толпу. В ответ из окон на повозку цветы да ленты летят. Шум и гам стоит такой, что хоть во все горло ори – сам себя не услышишь. Поравнялась повозка с Василисой.

Видит она: стоит на ней тот самый пригожий парень, которого она во сне в зеркале видела, всех кисетами осыпает, а сам смущенно улыбается: дескать, что же делать, коль так положено.  А рядом – вихрь расписных шелков красоты неописуемой, таких тонких да летучих, что без ветерка трепещут. Кто в те шелка одет, с ног до головы закутан – не разглядеть. Только сверху ткани расходятся, и из щелки сверкают черные очи – омута с водоворотами. Кто глянул – пропал.

Грустно стало Василисе, ведь с какой-то стати решила она, что виденный во сне парень ее суженый. Мало ли, кто и зачем присниться может.

«Глупости, – сказала девушка себе в утешение, – он ведь царевич. А с какой стати вдруг царевич меня замуж возьмет? Да и сон тот неверный: мало того, что в ином мире привиделся, так и парня только в зеркале видела. Морок, чистый морок, как есть!»

А все-таки грустно ей стало, хоть плачь. Крепко тот парень ей на сердце лег. Утерла она непрошеную слезинку, а народ кругом веселится, подарки ловит. Поймав мешочек, сразу внутрь заглядывает.

– Ух! Табачок басурманский! Вот повезло!

– Сережки! Женка обрадуется!

– Денежки!

А Василиса за повозкой, как привязанная, идет. Не за подарком гонится – все на царевича смотрит. Нет сомнений – он! Глаза синие, кудри русые, сам ладный да пригожий, любовалась бы им всю жизнь напролет. Стоит Василиса средь веселой толкотни, глаз от царевича отвести не может. Почуял юноша пристальный взгляд, глянул в ответ, да так и замер – будто узнал Василису. Глядят друг на друга, словно только двое их во всем в мире и есть. Тут заморская невеста, прошипела что-то змеиное, острыми красными ноготками в женихову руку вцепилась.