Чертог. Лживые

Гонит ветер облака вдаль веков,

Гонит ветер призраки снов.

Все уходит далеко, куда-то вдаль,

И остается только печаль.

Сложен путь сквозь лед и мрак,

Трудно угадать, кто друг, кто враг.

Но хранят всюду меня

Тепло огня, холод меча.

Дай мне силы отыскать счастья след

И дай в сражениях радость побед.

Сложен путь сквозь лед и мрак,

Трудно угадать, кто друг, кто враг.

Но хранят всюду меня

Тепло огня, холод меча. [1]

«Баллада легионеров Дальних островов»

1

Стук в дверь.

— У-у-уйди!

Борис разлепил глаза. Взгляд медленно нашарил возле кровати размытое пятно. Дрожащая рука повторила движение взгляда, и тяжелый ботинок впечатался в дверь. Вчерашняя ночь вспомнилась во всем ужасе, и Борису стало мучительно стыдно — после стольких лет почти полного воздержания от спиртного…

Путешествие, длящееся почти вечность и успевшее порядком опротиветь, обещало не сегодня завтра подойти к концу. Молодой человек сбился со счета, отмечая дни, проведенные в дороге.

В первый вечер, сползя с коня, он поклялся, что в жизни больше не подойдет к конюшне, не говоря уж о том, чтобы сесть на этих тварей. Болело все! Каждая косточка, каждый сустав бурно протестовали против дальнейшего измывательства. Наутро попытался пошевелиться — ох!..

— Они не заставят меня встать, — только и смог произнести Борис, падая обратно.

В тот момент он ненавидел и этот мир, и так некстати подвернувшегося незнакомца в дорогом черном костюме, и пыльную дорогу, которой наверняка не будет конца. Разум всесторонне поддерживал забастовку измочаленной плоти, но страх остаться одному, потерять новых товарищей заставил подняться, кряхтя и охая одеться и, изрядно обогатив словарный запас давешних бражников, взгромоздиться на треклятого жеребца.

К завершению третьего дня Борис довольно сносно держался в седле, а на пятый, по настоянию Крушимира и не без собственного удовольствия, начал упражняться с китайцем в фехтовании. В школе Си Цына не было и намека на восточный стиль (хотя в одиночных тренировках тот с легкостью переходил на «азиатчину»), но дрался он мастерски и оказался помимо всего великолепным учителем. Или Борис оказался столь великолепным учеником, что схватывал все на лету. Или его и впрямь изменил воздух Сенаара. Боль от падений и нытье мышц от бесконечной тряски отступали на удивление быстро, а сама скачка начала приводить в восторг. Обучение фехтованию также проходило стремительно, будто в него закачали соответствующую программу.

Мир, поначалу казавшийся диким кошмаром, мало-помалу очаровывал Бориса средневековой романтикой, простотой и изяществом. Его окружали милые, симпатичные люди, веселые и бесшабашные. Обходительный Яфмами, сильный Крушимир, неизменно доброжелательный Цын, балагур и рубаха-парень Нольд. Отменная погода, экология — закачаешься! Девственные леса, величественные горы… О, горы! Борис видел их вблизи впервые, и ему казалось, что кряжи и хребты — это именно то, чего ему не хватало все прожитые двадцать семь лет. Если бы молодой человек верил в переселение душ, он был бы уверен, что его прошлая жизнь прошла не иначе как среди острых скал и лесистых холмов.

Борис блаженствовал.

Местная форма религии его также вполне устраивала: на Сенааре, как и дома, верили в сотворившего мир Отца и Спасителя-Сына. И что самое приятное, тот, кого здесь именовали Мануилом, ничего сверхсложного от своих поклонников не требовал. Лишь бы старались быть добрыми к ближним и не делали гадостей дальним. И никаких хмурых обрядов и обычаев, ритуалов, постов, епитимий. Напротив — сплошные турниры, пиры и балы. Иными словами, фиеста каждый день.

Одна проблема — какие-то чертоговы гвардейцы. Казалось бы, не хотят люди жить по-человечески — пожалуйста! Закройтесь у себя в Чертоге и делайте, что заблагорассудится. Но нет, им мало, повсюду разнесли свою заразу: сеют смуту, жгут деревни, осаждают замки благородных лордов. Более того, вводят в заблуждение столь прелестных дам, как леди Арабелла. Мерзавцы! Негодяи! Пороть! Мочить…

Тут Борис одернул себя. Мочить — не его дело и не его методы. Припомнил армию, и на душе сделалось совсем уж муторно. Хватит, настрелялись. Он покосился на изголовье кровати, где висела сабля, подаренная князем Яфмами, поморщился. Нет! Фехтование — спорт, приносящий удовольствие и дающий заряд бодрости. Не более.

В комнатенку маленького постоялого двора, где ему вчера постелил худой и длинный как жердина смотритель, ввалились Крушимир с китайцем и близнецы (не слишком похожие друг на друга) Дэн и Рауд. Лицо Крушимира светилось улыбкой. По всей видимости, друзья встали давно, привели себя в порядок, так что даже записной алкаш Рауд выглядел как огурчик.

Крушимир с сочувствием посмотрел на Бориса. М-да, прежде парень верно следовал истине, гласящей, что головную боль легче предупредить, чем лечить, и избегал вечерних посиделок. Крушимир и Си Цын всячески его поддерживали, обычно не позволяя остальным членам компании досаждать новому товарищу, на корню рубя все поползновения типа «ты меня уважаешь?», универсальные для любого из миров.

Капитану по всему нравился этот парень, свалившийся им на голову с благословения Яфмами. Что ни говори, а властитель умеет разбираться в людях и нашел замечательного новобранца в лице испуганного, смущенного, но сильного и в целом неглупого парня. Из него выйдет толк. Хвала Мануилу, что Яфмами успел первым, и шальному ветру, что занес Бориса в ту корчму!

— Вставай, сынок! Пора.

Сынок зарылся в подушку, решив игнорировать все, что последует дальше. Но не вышло. И подушка, и одеяло полетели на пол.

— Вставай, вставай! Сегодня большой день. Вечером мы будем в Пределах.

Борис хмыкнул.

— Вчера говорили то же самое.

— Ага, — хохотнул в ответ Си Цын, — и позавчера тоже. Но сегодня — правда. Еще до захода солнца доберемся.

Борис не разделил ликование попутчиков, жаждущих поскорее вернуться в родные Пределы, но все же встал и оделся, радуясь хотя бы тому, что скоро не нужно будет никуда скакать, вставая ни свет ни заря, падать, питаться в дрянных забегаловках и спать на несвежем белье. Он отчего-то верил, что в городе ему понравится.

Его собственный недавний прогноз сбылся. Случилось то, что случалось с большинством книжных героев: Борис привык к новому миру, освоился и был готов дать отпор тем, кто пожелает втянуть его в борьбу за «большое и светлое». В конце концов, дома он оставил не много такого, о чем можно жалеть всю жизнь. Цивилизация и прочие удобства? Чушь! Здесь, в естественных, так сказать, условиях, он смог оценить, чего это стоило, и не нашел причин скучать по автобусам, толкучке в метро, телевидению, рекламе и политике.

При желании, он и на Сенааре достигнет таких высот… Перетряхнет как следует память и изобретет паровой двигатель, водопровод, да хоть велосипед. Лет через десять разбогатеет (не забыть провести юридическую реформу в сфере защиты авторских прав, а то мало ли что). Женится, обзаведется детьми… Борис чуть не расхохотался. Вот он на превосходном белом скакуне подъезжает к АЗС, привязывает коня и подходит к окошку. Платит деньги (или протягивает талон), и в кормушку сыплется свежий овес. Все довольны.

Да уж. Без таких «изобретений» здесь еще тысячу лет проживут и будут счастливы. Кстати, не такой он дикий и захудалый, этот мир. Во дворце графини наличествовали даже подобия водопровода и канализации.

Пятерка спустилась вниз, где ждали остальные. Юноша оглядел стол: столько он привык съедать за обедом, но уж никак не на завтрак. Спутники же Крушимира любили покушать, и в обилии блюд мало виделась разница между завтраком, обедом и ужином. Любая их трапеза была действом ярким, богатым и обильным.