Хрупкая мелодия

— Господин! Там в гостиной госпожа… — лакей нерешительно замялся, не зная, как верно изложить мысль, и неловко сформулировал: — Какой-то странный шкаф ставит!

В первый момент в воображении неожиданно оторванного от чтения Михара нарисовалась хрупкая фигурка Магрэнь, неизящно пыхтящая у тяжёлого шкафа и пытающаяся его сдвинуть.

Сморгнув пару раз, он избавился от этой навязчивой картинки перед глазами и задался вопросом: а на кой ляд, вообще, ему в его гостиной сдался новый шкаф?..

Следующим вопросом стало — почему он узнаёт об этом от лакея? Магрэнь отличалась большой собранностью, и было совершенно неясно, почему она не согласовала вопрос с ним, прежде чем действовать. Что ещё за провокация?

Михар резким недовольным жестом отпустил лакея, отложил книгу, встал, поправил накрахмаленные манжеты рубашки и отправился выяснять, что там в его гостиной происходит.

Подходя к распахнутым дверям, он услышал тихий странный звук.

Мелодичный тонкий перезвон словно стукающихся друг о друга в воздухе хрустальных нот дрожал отголосками смутно знакомой мелодии. С каждым шагом звук становился громче и полнее, но Михар вконец перестал понимать, что за странный инструмент его издаёт — колокольчики? клавикорды? клавесин? Словно серебряные шарики сталкиваются друг с другом в воздухе!

Войдя в гостиную, он обнаружил оживлённую Магрэнь, стоящую возле небольшого резного шкафа, и пару рабочих, которые ненавязчиво разместились у стеночки в ожидании приказов.

Магрэнь наклонила голову направо, немного покачала ей, наклонила её налево, вслушиваясь в мелодию, которая исходила явно из шкафа.

Михар сморгнул, пытаясь понять, не сидит ли внутри какой-то карлик с трианглем. Но для триангля звук был слишком разнообразным, а мелодия — слишком быстрой и упорядоченной.

— Возможно, чуть правее… — задумчиво протянула Магрэнь и выжидательно посмотрела на рабочих.

Те поспешно подошли и переставили странный шкаф чуть правее. Мелодия продолжала нежно переливаться в момент переноса, но затем, став медленнее и протяжнее, оборвалась.

— Да, правее лучше! — вынесла вердикт Магрэнь и любезно кивнула рабочим: — Вы свободны, господа.

Рабочие с поклонами двинулись к выходу — и тут заметили Михара и принялись кланяться снова. Проследив за ними взглядом, обнаружила жениха и Магрэнь.

— Ах, Аренсэн! Вы вовремя! — обдала она его ясным и невинным взглядом с выражением «как всё удачно складывается, не правда ли!»

Михар полагал, что ничего не складывается удачно, потому что он, совершенно точно, не давал своего позволения расставлять в своём доме странные музыкальные шкафы, и совсем не обрадовался этому новшеству. В его столичном особняке всё было устроено на его вкус, и даже дочь никогда не вмешивалась в планировку!

Игнорируя его явно выраженное недовольство — он сложил руки на груди и нахмурил брови — Магрэнь хмыкнула, поправила лямку своего светлого шёлкового платья и деловито подошла к шкафу. Покопавшись там, она подкрутила большой и явно тугой ключ — и из шкафа снова полилась мелодия, тонкая, быстрая, наполненная журчанием воспаряющих к потолку звенящих хрустальных нот.

Магрэнь сделала пару шагов назад и в сторону — так, чтобы держать в поле зрения и шкаф, и Михара, — и с большим наслаждением в голосе спросила:

— Правда, прекрасно?

Голос её зыбко дрожал в тон мелодии.

И сама реплика, и подкрепляющая её нежная улыбка, и сияющие радостью глаза требовали — буквально категорически требовали! — согласиться с её даже не вопросом, а утверждением, но Михар на эту игру не повёлся.

— Не вижу ничего прекрасного, — сухо откликнулся он.

Магрэнь на секунду застыла, ярко отобразив лицом пантомиму: «Ну что за невыносимый человек!» Затем тем терпеливо-ласковым тоном, которым взрослые говорят с детьми, сказала:

— Это же музыкальная шкатулка, Аренсэн!

Проигнорировав совершенно недопустимый тон — чтобы не уводить разговор в сторону, как, видно, рассчитывала она, — Михар демонстративно смерил шкаф взглядом и вербализовал главное несоответствие:

— Шкатулка?

С музыкальностью вопросов не возникло. Переливчатая мелодия всё ещё ласкала слух — надо признать, что звучала она, в самом деле, мягко и приятно.

— Чем больше — тем громче звук, — пояснила Магрэнь так, как будто это действительно должно было всё объяснить.

Осознав, что она так и будет уходить от разговора подобно той скользящей переливчатой мелодии, которую издавал шкаф, Михар решил действовать напрямик и прямо выразил обстоятельство, вызвавшее его недовольство:

— Я не разрешал ставить в моей гостиной никаких музыкальных шкаф…тулок, — вовремя перестроил слово он.

Она стремительно повернулась к нему всем корпусом.

— В нашей гостиной, — с тонкой змеиной улыбкой поправила она.

На упрямом её лице было прямым текстом написано, что от шкафа он избавится теперь только в комплекте с упрятанным туда трупом своей невесты.

Михар, в целом, отдавал себе отчёт в том, что, когда он женится, его быт частично изменится. Но он не ожидал, что Магрэнь начнёт действовать так дерзко, не согласуя с ним свои планы. Он, в целом, не имел ничего против этого шкафа, но то, что Магрэнь не спросила сперва его разрешения, вызвало в нём гнев.

Отобразив движением бровей своё недовольство подобной дерзостью, Михар всё же пожелал досмотреть до конца запланированный ею спектакль — потому что странно было предположить, что она не предвидела его гнев по поводу её самоуправства, а значит, она зачем-то нарочно его провоцирует, — и с умеренной холодностью отметил: