Я не выйду за тебя, Вахабов!

Алан

Рус, брат, сам в мой дом невесту привел, никому из братьев это дело не доверив. Мазохист последний. Знаю я, чего ему стоило Мадину свою отдать. Вместе росли, вместе жениться должны были, на разных девушках, сестрах по крови,но так уж вышло. Обоим нам девчонки Ахметовы понравились. Для себя берегли, от внимания чужих парней защищали. Кто же знал, что сваты, в дом Арслана ушедшие, вернутся с законным согласием. Отец расстарался, невесту из приличной семьи выбрал, богобоязненную и кроткую, как ее родственники презентавали.

Выкуп за невесту отдан. Перед небесами законные мы. Все на свадьбе гуляющие, засвидетельствовали негласно союз наш. 

Коробит меня от всего этого представления. Чужое взять ни желания, ни намерения. Вытерпеть свадьбу три дня, отгуляют ее и свалить.

За первую оплошность прогоню ее в отчий дом. Пусть Рус забирает счастье свое.

За ворота вылетаю, на танцы, игры смотреть нет сил. Люди празднику радуются, но повод для этого выдуманный. С десяток метров пролетаю, прежде, чем смутное видение меня останавливает, кажется, будто образ перед глазами мелькнул: светлые волосы, чистый взор, нежные черты. Оборачиваюсь резко, нет его. Улица людьми заполнена, взглядом по всем шарю. Померещилось? Уже кажется то, что на яву увидеть больше жизни хочется. Нет ее, все, уехала. Мать ее так и сказала: навсегда из села уехала. Жить и работать Аленка в столице останется. Чтоб не таскался в их дом больше, нашел себе местную. Я нашел себе по сердцу, да не взаимно.

Встряхиваюсь. На пустырь, за село моя дорога, зачастил я сюда. Место силы, горы здесь, своим спокойствием и незыблемостью заряжают. Стены домов не мешают обозреть великую мощь, покорить, обуздать, человеку непосильную.

Рус нашел меня, издали шаги его слышны,ветер доносит. Через бревно перешагивает, рядом со мной усаживается:

– Ну и чего сидишь тут?

Молчим. Отвечать не хочу. Знает же все, прекрасно понимает. Ну и к чему вопросы бессмысленные?

– Зря ты в мой дом ее привез, нужно было к своему заворачивать, – наконец высказываю то, что кипит во мне с самого утра.

Мог бы одним решением своим, разом все проблемы наши решить.

Рус мгновенно на ноги подлетает.

– Ты, …, думаешь, что говоришь?! Ты ее с позором смешать хочешь?! Не допущу этого! – на меня вызверяется. Принимаю злость его. Есть за что. Но, если в руках моих было бы, я в его дом невесту отвез.

Рус как раненый тигр в клетке мечется, на пятачке перед обрывом. Надо мной мельтешит, не выдерживаю, тоже на ноги вскакиваю. 

– Дурак ты! – за метаниями его слежу взглядом. Хоть так расшевелить его. Смирился с решением старших. – Когда счастье на кону, можно и рискнуть здоровьем своим!

Рус передо мной вырастает как каменное изваяние, глаза блестят его, потусторонней тьмою.

– Ты с ума сошел?! Не возьму я! Не моя жена она. Иди к ней… долг свой выполни, – мне рукой за спину тычет, на дома, на село, где свадьба играет. 

Окончательно меня выбешивает своим словами и покорностью барана жертвенного.

– Ты сказал мне однажды, что не отдашь никому ее, лучше вдовой возьмешь, чем другому оставишь. 

Эти слова не забыл я, и не просто так вспоминаю. Говорю, открыто в глаза ему глядя: 

– Забирай! Либо ее, либо жизнь мою!

Сердце колотится в предсмертном припадке, надрывается, миг угасания прочувствовать хочет. Знаю, час свой последний я подгоняю, своими словами, но не могу по другому.

Рус ко мне подлетает. За затылок схватив, лбами нас сталкивает. Пальцы его в шею впиваются, от напряжения дикого его потрясывает.

Терплю боль, что в затылке взрывается от хватки брата.

Мышцы все пружинами тугими скручивает, напрягаюсь. Реакцию свою спрятать не получается, она на отпор заточена. Руки в кулаки сжимаются. Усилием воли расслабляю. Не для этого здесь, не для драки. Мне делить с Русом нечего, что не мое отдам с радостью.

– Ты брат мне, родная кровь и ответственность, но не испытывай меня! Теперь и жена твоя моя родственница. Не возьму я твое, не совершу такой подлости. Не предлагай мне больше, – голос хрипнет его на последнем предложении, – ни того и ни второго.

Лишь на последнем слове затылок мой отпускает, с силой отталкивает от себя.

Шаг назад сделать приходится, чтобы на ногах устоять. 

К простору Кавказа отворачивается. Макушки гор, закатным солнцем окрашиваются. День закончился, сумрак ночи скроет все злодеяния.

Стоим застыв, наблюдая, насколько быстро горные пики в тень погружаются. 

Словно под конвоем домой возвращаюсь. Рус позади идет, не подгоняет. Я в воротах останавливаюсь, как вкопанный. Не не музыка и танцы меня тормозят, а девушка в круге танцующих.

Как лебедушка плывет, голову склонив, подбородок поднимает и гордою орлицей взмывает в ясном небе, глаза ее скрыты от взоров людских, в пол устремлены чистотой своей и ясностью.

Грудь полосует, острой болью сердце царапает. Не мерещилось мне, ее значит видел. Образ впитываю, нежный, запретный, на сетчатке клеймом хочу выбить. Чтобы помнить.

Круг завершив, за ворота выскакивает. Облако светлых волос за собой унося.

Брат Хамзат за ней порывается.

На пути встаю у него, и Рус к плечу со мною рядом. Проход к воротам ему преграждаем, переглядываемся. В его глазах я вижу солидарность. На моей стороне он, но… отойдет в сторону.