Рыцарь ночи и Луна

Возможно, это был какой-то кризис организма, но все три дня, отпущенные мне мачехой, я ела и спала. В промежутках разговаривала с хлопотливой тёткой Римой, с дядей Ангусом. Задавала вопросы и получала ответы. Много расспрашивала о магии, о мире вокруг. Оба они отвечали охотно, охая над моей потерей памяти.

Очень быстро я уставала и снова шла спать. Почти всё время лил дождь, иногда были сильные порывы ветра, но не часто. И под этот мерный стук я закрывала глаза и думала, прокручивала новые знания и погружалась в сон совершенно незаметно.

Тётя Рима только вздыхала да подкладывала мне еды. Сытной и вкусной, хотя и не блещущей изыском. Толстенные яичницы, хлеб, густая похлёбка с мясом болотника, овощами и крупой, уха из свежей рыбы, пышные, жаренные на сале лепёшки с припёком. Припёк был разный – шкварки, кусочки какого-то фрукта, похожего на сушёный изюм, рубленое яйцо с пряными травками.

Пища вся была тяжёлая, калорийная, но ела я просто непрерывно, хоть и не слишком большими порциями – голод затихал только на время еды, просыпалась я всегда оголодавшей. Она же, тётя Рима, на третий день завела разговор:

— Луночка, ты бы подумала, детка, может – ну его, этот дом? Ведь как себя извела!
— Я просто не знаю, что мне делать.

Она вздохнула, погладила меня по голове маленькой пухлой рукой и сказала:

— Я б тебя забрала хоть сейчас. Чай, не объела бы! Может, перейдёшь к нам? Места хватит, лучше уж здесь, на выселке, чем так-то…

Я уже знала, что они не единожды приглашали девочку перебраться к ним, но Алуна всегда отказывалась, не желая оставлять дом мачехе. Я не испытывала к этому дому привязанности, но ведь и на шее у них сидеть тоже нельзя! Я отрицательно потрясла головой:

— Нет, тётя Рима, не пойду.

Она только вздохнула на мой отказ.

— И то верно. Это мы с Ангусом тут привыкли бирюками, без людей да без разговоров. А тебе, вестимо, скучно станет.
— Не в скуке дело. А только сидеть у вас на шее я не стану. Лучше уж в город подамся.
— И то дело!

Почему-то мои слова её очень обрадовали. Она согласно закивала головой, поддерживая моё решение. Выскочила из дома, и я услышала, как она зовёт Ангуса с огорода. Он вошёл, стряхивая воду с вымытых рук, неторопливо вытер их полотенцем и сел на табуретку напротив. Тётя Рима пристроилась рядышком, на небольшой лавке.

— Надумала, значит? Ну, оно и к лучшему. Надо порешать, как всё по уму сделать, чтобы не вернули тебя. В городе, оно, конечно, тоже не мёд, но там хоть работу найдёшь какую. Сперва – учеником, потом, глядишь, и мастерицей станешь. Сказывают, что швей не хватает всегда, да и вышивальщиц охотно берут. Не все могут руками-то. Это ж сколько терпения нужно – хоть бы вот рубаху сшить! Раньше-то, конечно, с магией проще было. Ну, что уж теперь вспоминать… Не все ведь в войну разорились, кто-то и нажиться успел.

Разумеется, я не могла сказать, что прилично умею вязать. Да и не знала, какая здесь пряжа, какие нитки бывают, но была уверена – на кусок хлеба я себе заработаю. Не потребуется вязание – да хоть на кухню пойду работать. И готовить могу, и посуду мыть. Главное, не жить в этой давящей атмосфере зависти и ненависти.

К сожалению, по местным законам мачеха была моим опекуном. Нравится мне или нет, а выкупиться из опеки я могу только переписав свою часть дома на неё. Тогда получу от неё официальное разрешение работать в городе. До двадцати четырёх лет я несовершеннолетняя. Именно из-за наличия Силы. У кого нет магии даже капли, те несовершеннолетними считаются до двадцати восьми лет. Если честно, это было одно из самых поразительных отличий от моего мира. Даже без Силы люди здесь жили почти до двухсот лет.

Возможно, именно поэтому некоторые рассуждения Литы показались мне несколько детскими – она и была ребёнком. Так же, как и прежняя Алуна. Вот только я-то – давным-давно уже взрослый человек. И жить четыре года в атмосфере ненависти – слишком высокая плата за половину сельского дома. Но и просто так я его не отдам – мне нужно на что-то жить первое время в городе, платить за крышу над головой, за питание, да за всё.

А ещё, когда я ходила в туалет в ту самую, обычную дачную будочку в конце огорода, я узнала о себе интересную вещь. Дорожка, выстеленная деревянными спилами, проходила мимо кустов крыжовника. Может дождём, а может и ветром сломило ветку, и она нависала над дорожкой. Обычная ветка, с мелкими белыми цветочками и влажными после дождя листьями.

Вот об неё я и оцарапала запястье. Лизнула языком выступившие капельки крови, оборвала ветку, чтобы никто не поранился больше, и увидела странное – свет опять начал струиться по рукам, только усталости я не чувствовала.

Да и направление света было другим. Не от меня, а ко мне. Руки как будто впитывали этот свет. Ветка в руках съёживалась, высыхала на глазах и, когда я испуганно откинула её, выглядела так, будто пролежала под снегом всю зиму – обычный сухой прут со сморщенными трухлявыми листьями. А у меня притупилось чувство голода. И кровоточащие мелкие ссадины просто исчезли на глазах. Вот тогда я и вспомнила, как крошилась в щепу спинка кровати у меня под рукой. Получается, я могу брать силу от органики? Или тут не важно, органика или нет?

Ветку я подхватила и выкинула в мусорную кучу недалеко от туалета. Узнавать о таком виде магии было страшновато. Какая-то она слишком хищная. Но ссылаясь на потерю памяти, я вывела тётю Риму на разговор.

— Тёть Рима, а вот ты где Силу берёшь, чтобы плиту разогреть?
— Так сама она собирается, Луночка. Медленно, конечно, но не так у меня и много её – только на готовку и хватает. А уж тепло зимой – сама видишь, от печки обычной. Я зимой-то, признаться, и готовлю на ней частенько. Тогда Силы меньше, да и восстанавливается медленнее, как бы дремлет она.
— А раньше, ну, до войны, откуда бралась Сила?
— По-разному, детка. Природники и стихийники могли и от стихии своей получить. Ну, огненный – от огня, водник – от реки или озера. Только редко этим пользовались. Пока Источник за порталом работал – всем и так хватало. Сама она набиралась. А как портал запечатали, тут-то и началось…

Она горестно поджала губы и покачала головой.

— Многие ведь, детка, работать-то руками не захотели. Непривычно, вишь, им было… Особливо возле городов стаями сбивались мародеры. И-и-эх… Сколь людей-то невинных загубили… Ну, сейчас-то, конечно, спокойнее. И стража ездит по дорогам, и в городе охраны полно. А тогда, после войны-то, много хороших людей погибло. Вот и батя твой так же… Ангус-то лихорадку подхватил, так остался в лагере, с лекарем и второй сменой. А та половина отряда в засаду попала. Всех там и положили.
— Тётя Рима, а зачем же тогда портал запечатывали?! Ну, с магией-то ведь удобнее.
— Разное оттуда лезло детка, из портала-то. Первые сотни лет охраны хватало, а последние – уже и не справлялись войска. Даже у нас под Лесным нежить появляться стала, а уж говорят, у портала и вовсе люди не жили, войска гибли и границу не успевали держать. А последний прорыв только Рыцарь ночи и смог остановить.
— Ой, тёть Рим, а кто это такой – рыцарь вот этот самый? Я уж который раз слышу, а вспомнить никак не могу.
— Это, детка, вот как Ангус с села придёт, у него и спросишь. Не больно-то я разбираюсь во всём этом. Я и в школу-то только три года отходила. Когда я молодая была, магов вокруг великие тыщи были! Всех учить не успевали, только самых сильных магии-то обучали как следует. А таких как я – только основам, ну и заодно – читать-писать. А ты бы, пока дождя нет, прогулялась немного. Воздух-то чистый тебе тоже нужен. Природницы все на солнышке любят бывать.

Просто так «бывать» на солнышке мне было неловко. Сегодня я четвёртый день гощу на выселках, Ангус ушёл в Лесное, договариваться с моей мачехой. Тётя Рима хлопотала по дому, а я прихватила большую корзину и отправилась полоть огород за домом. От дождя и солнца он весь зарос какой-то нежно-зелёной травкой, похожей на мокрицу. Даже крошечные белоснежные звёздочки цветов были такими же, как на моём огороде там, дома.