— А ты будешь играть? — криво улыбаюсь я, вдруг почувствовав надежду. Дима — меньшее из зол. Самый мягкий и добрый из всех опытных домов в клубе, которого вполне могут допустить за карточный стол на стороне мастеров.

— Нет-нет, меня на такое не поймаешь. Мне еще, знаешь, здесь работать, — подмигивает он, — Предпочитаю трахать нижнюю, которая сама меня выбрала.

— Ты чертовски мудр, друг мой, — вздыхаю я, поднимаясь из-за стойки.

Снова сильно хочется сбежать, но, бросив единственный взгляд в сторону карточных столов, я напарываюсь прямо на взгляд Ника. Он насмешливо улыбается, словно читал мысли и уже заранее хохочет над моим бегством.

Это бесит.

Высоко подняв подбородок, посылаю в ответ безразличную улыбку и направляюсь в лаунж-зону, занимаю место среди домов и домин, которые записывались на игру в качестве потенциальной добычи.

Ник с Максом стоят у столов рядом и загадочно улыбаются, оба жизнерадостные и сияющие в ослепительно белых рубашках. Ник указывает на меня, что-то бросая другу, и щеки вспыхивают. Стиснув зубы, отворачиваюсь. Они оба сегодня бесят сверх всякой меры.

Но надолго спрятаться не удается — в следующую минуту он делает четыре шага навстречу и, намеренно нарушая границу ближней зоны, встает вплотную, глядя в глаза:

— Нервничаешь?

— Отвали, Ник, — огрызаюсь я, отступая. На его лице теперь не отражается ничего, остается маска.

Каждой клеточкой чувствую, как он мгновенно превратился — еще пару секунд назад у стола стоял просто Ник, один из владельцев клуба — а теперь другая субличность.

Доминант. Мастер.

— Вот уж нет. Я тебя выбрал, и я играю с тобой сегодня, — говорит он, еле заметно наклоняя голову, изучая таким взглядом, словно я уже стала добычей.

По затылку и шее бегут мурашки, тонкие пушковые волоски встают дыбом.

Ноздри раздуваются: сама доминант, сама знаю, как это делается. Эта маска, это выражение полного небрежного безразличия, которое дезориентирует и пугает нижнюю... и возбуждает, поскольку сабам нравится неведение и страх.

Но я — не сабмиссив. И у меня это вызывает лишь гнев. Он не смеет обращаться со мной, как с какой-то очередной безвольной куколкой.

— Хорошо бы еще, чтобы интерес был не только у тебя, — бросаю сквозь зубы и обдаю холодным взглядом в ответ на удивленно приподнятые брови.

В следующую секунду до Ника доходит:

— Ах, да, приз. У тебя и так бесплатный вход.

Сузив глаза, он смотрит в сторону, явно размышляя о чем-то, а потом кивает сам себе:

— Хорошо. Я сделаю тебе интересно. Загадывай желание, детка.

— Я тебе не детка, — поправляю мгновенно, не зная, смеяться или плакать от откровенно шкодного выражения на его лице. Он открыто дразнит, и, признаться, исполнение весьма обаятельное.

— Это всего лишь слово... малыш.

На этот раз скрыть эмоции не получается — челюсти на долю секунды стискиваются словно сами собой, обозначая скулы, и Ник снова смеется, запрокинув голову.

— Я бы попросила куни, но боюсь, ты не справишься, — воркую тогда я, торопясь реабилитироваться после того, как спешно овладеваю собой. На моем лице опять играет безэмоциональная улыбка, отвожу взгляд в сторону — от греха.

— С тобой? Справлюсь, малыш. Ты кончишь через минуту, — хорохорится он.

И это бахвальство забавляет по-настоящему.

— О-хо-хо, не много ли ты на себя берешь, котик? — смеюсь я.

Мне никогда не приходило в голову умалять мастерство лучших доминантов клуба, но мы оба знаем, что куни — не его конек. Домы такого уровня крайне редко вылизывали саб, хотя бы потому, что это могло подорвать их авторитет. Лижут, как правило, сабмиссивы у своих домин, а не наоборот.

Но Ник реагирует не так, как я жду. В его глазах появляется опасный огонек и, по мере того, как пауза растягивается все сильнее, а его взгляд становится все более плотоядным, в моем теле оседает неприятное предчувствие.

Через несколько ударов сердца, словно в замедленной съемке, замечаю, как Ник поворачивает голову:

— Макс, — говорит он громко, — ты это слышал?

***

Только пару минут спустя, оказавшись в раздевалке с полупрозрачным балахоном для саб в руках, я полностью осознаю, что случилось.

Ник развел меня, как девочку, на нарушение правил клуба: в «Сабспейсе» всем жестко запрещено выражать сомнения в мастерстве доминантов вслух и, тем более, непочтительно высказываться в адрес мастеров.

Конечно, публично наказывать за такое домину, как нижнюю, никто бы не стал, но Макс, как всегда, сделал хитрее.

— Ты бросила вызов, малыш, публично, — серьезно объявил он.

— Вы не серьезно, — слабо возражаю я, но уже не улыбаясь.

— Это очень серьезно.

На губах Макса играет такая же шкодная улыбка, которая объясняет все. Он практически объявляет мне в лицо: да, мы сговорились. И да, мы все просчитали — а ты нет. Поэтому тебе прямо сейчас нечего нам возразить и да, ты попала.

Я чувствую, как жар приливает к щекам, но их двое, я одна, и расклад очень плохой. Могу, конечно, упереться, послать их к черту, демонстративно уйти из клуба — ничего они не сделают. У меня особое положение в «Сабспейсе», я могу этим воспользоваться.

Но это нехорошо. Где-то внутри я чувствую, что так нельзя, и дело не в правилах клуба, а в наших отношениях с этими двумя. Мы игроки, все трое, и сейчас они честно обыграли меня. Да, сговорились, да, схитрили, да, это возмутительно, но...

Это игра. И где-то внутри я люблю ее именно такой. И... неужели я тоже немного хочу этого?

Глубоко внутри нарастает предвкушение и азарт. Вот черт. Я могу бороться с этими двумя, но совершенно точно не могу бороться с этим внутри себя. Это — непобедимо.

Тихо выдыхаю, сглатываю и вопросительно смотрю на Макса. Если он считает себя победителем, то пусть сам объявляет правила.

— Мы предлагаем пари, малыш. Теперь ты можешь принять его и доказать, что твои слова обоснованы, или же согласиться на наказание для саб.

Он довольно улыбается, видимо, уже читая по моему лицу, что я не психану, и уйду. Что ж, он хороший психолог, в этом не откажешь — ему положено считывать такие вещи.

— А если я проиграю?

— Саба на час. Все, что пожелает Ник, — громко сказал Макс, не думая ни секунды.

Конечно, они договорились заранее — вот сейчас, пока я пила коктейль, а они стояли здесь вместе, у карточных столов.

Все, что клубу нужно от двух владельцев — это отличное шоу, как всегда.

Вокруг уже собирались зрители, прислушиваясь — нервные домины, которые готовились к игре, любопытные сабы, приглашенные на этот вечер в основном как зрители, мастера с непроницаемыми лицами.

Макс и Ник выглядели абсолютно бесстрастными, но я знала, чувствовала, как они наслаждаются моментом, загнав меня в угол.

Наблюдая, как они внимательно смотрят на меня, я вдруг понимаю, что они на самом деле не знают, чего ждать. Даже Макс, со всеми его психологическими штучками — возможно, они ждут, что я все же психану и позабавлю «Сабспейс» бегством, что тоже было бы замечательным развлечением.

— Хорошо, я принимаю пари, — выдыхаю я, чувствуя, как багровеет лицо. Сдаваться, конечно, не планирую — ясное дело, что Ник не сможет довести меня до оргазма за минуту.

Он еще не знает, но у меня есть один сюрприз для него: не кончаю на публике даже с вибратором. То есть это абсолютно исключено.