Одержимые

Девчонки развлекались. Тамила и Юля устраивали на танцполе черт-те что, пользуясь неприкрытой сексуальностью одной и андрогинным обликом другой. Тамара потягивала мартини со льдом, обняв свободной рукой какого-то блондинчика, затянутого в кожу. Владис и Даро разговаривали с Авой за другом концом стола, их почти не было слышно.

Всем было весело.

Натале от всего этого тошнило.

Она выпила одну за другой две рюмки водки, чтобы немного расслабиться и выбросить из головы то, что произошло вчера. Человек, который сказал, что она ему не нужна, определенно лгал. Он не мог так просто отказаться от нее. Не потому что она доверилась ему. Не потому что позволила себе больше, чем позволяла с кем бы то ни было.

Натале выпила еще водки. Голова закружилась, стало не по себе. Кажется, переборщила. Теперь и телу было так же плохо, как и душе.

— Нужно выйти на свежий воздух, подышать, — сказала она Тале, чувствуя, как к горлу подкатывает горький ком. — Я скоро.

Но она не собиралась возвращаться. Веселье, смех, танцы — Натале хотелось плакать от всего этого. Улыбки вызывали желание забиться в угол и рыдать, пока сердце не разорвется. Она так несчастна. Ей нужно побыть одной. И зачем только согласилась поехать на эту вечеринку? И почему она вдруг решила, что сможет веселиться, когда ее сердце разбито?

Выйдя на улицу, Натале достала из сумочки сигареты, закурила. Глубокими затяжками вгоняя дым в легкие, она некоторое время постояла без движения, подождала, пока прочистятся мозги. Потом отшвырнула дымящуюся сигарету и пошла прочь от здания.

Девочки поймут. Тала точно. Погрузившись в свои переживания, Натале не потеряла природную чуткость. Она видела, что Четвертая не просто на пределе — что она готова сломаться. Владису достаточно было всего лишь раз не посмотреть на нее, и Тамила теряла контроль. Она единственная из перерожденок по-настоящему была привязана к своему создателю, и первая почувствовала на себе последствия появления в доме этой девки, Даро. На вечеринке Тала отрывалась, как могла. Но Натале по своему опыту знала, что это не выход.

Она вышла на проспект, наполненный людьми, светом и машинами, и пошла по тротуару вдоль магазинов и кафе, не обращая внимания на идущих навстречу. Она едва не сбила с ног Надю, заступившую ей дорогу.

— Ох, — Натале не смогла сдержать удивления в голосе. — Надя, это ты? Почему ты здесь?

Она едва узнала девушку. В темном платье до пола, почти без макияжа, какая-то уставшая и блеклая, Надя показалась смертельно больной, вышедшей на последнюю прогулку.

Надя не появлялась на территории Натале вот уже несколько дней. Они работали с Оли, и после ее устранения Натале, сколько ни звонила, дозвониться до владоманки не смогла. Но вид Нади ей не понравился. Какая-то она была странная. Прятала лицо, отводила взгляд. И вдобавок ко всему от нее пахло, сильно и неприятно пахло кровью. Кажется, и люди это замечали, потому как, когда девушки остановились прямо посреди тротуара, поток прохожих разделился надвое, обтекая их, но не задевая.

— Я так рада тебя видеть, — тряхнув головой, сказала Надя. — Ты просто не представляешь.

Они отошли к витрине супермаркета, чтобы не мешать идущим по тротуару. Натале с удовольствием продолжила бы путь, но видела, что Надя настроена на какой-то разговор. Посреди ночи, посреди толпы людей. Рядом с «Аватаркой», где их мог заметить кто угодно из Пятерки и даже сам Владис. Это Натале не нравилось.

— Да, мне тоже, — сказала она. — Что тебе нужно? Где ты была все это время? Разве ты забыла об осторожности?

Надя прикусила губу и отвела взгляд.

— Ты знаешь, что нам нужно. Мы остались без поставщика… нам тяжело, — сказала она, глядя в сторону. — Нам нужна твоя помощь, если ты можешь…

— Иди в «Аватарку», Ава продаст тебе хороший товар. Скажешь, что от меня, — сказала Натале, нервничая. Ей не хотелось, чтобы кто-то услышал даже слово из их разговора. — И не приходи больше так в открытую. Это привлекает внимание.

— Наташ, — имя заставило Пятую вздрогнуть. Надя называла ее так только потому что знала до перерождения. Любому другому за настоящее имя Натале выбила бы зубы. — Ты же знаешь, что происходит, ты же в курсе. Вы бросаете нас? Нам не нужна «чернуха», мы хотим живой товар, мы хотим крови. Деньги не проблема, Наташ. Ты ведь знаешь, в чем дело.

Натале знала. Компании Нади не нужен был порошок, им нужна была чистая энергия, живая кровь, после которой можно безудержно трахаться, не думая ни о чем и ловя сумасшедший кайф. Оли и Саша не брезговали таким, но Натале не могла. Особенно теперь — не могла.

Владис сказал им, что с элитой теперь будет работать Даро, и подчиняться она будет напрямую ему. Ее это взбесило. Они были Пятеркой, после смерти Сары стали Четверкой, и Даро по устоявшемуся порядку должна была стать или Пятой, или подчиненной Натале, раз уж она была последней, кто лишился перерожденки. Но он нарушил им самим же созданные правила. Они не были больше Пятеркой, они стали Четверкой и Даро.

Даро жила рядом с ним, в комнате, которую раньше занимала Сара и которая по праву старшинства должна была перейти к Тамарис.

Даро занималась вчера с ним сексом, пока они прощались с Сашей, превратившейся в кучку шелухи и развеянной по ветру. Он сам им об этом заявил, когда они вернулись. И именно потому они легли спать поодиночке, хотя так мечтали оплакать Сашу и забыться в объятьях любовника.

Даро узнала адрес Дэна Петрова, о котором теперь посчитали нужным рассказать и Натале, и днем они с Владисом ездили туда — но там Дэна не оказалось, и теперь у них оставалась одна лишь надежда на Альстам, которая вдруг куда-то пропала со всех радаров. Пропала вчера, пока они решали дела, оставшиеся у Саши на этом свете, и возились с ее имуществом, пока Даро и Владис трахались на полу в белой гостиной, пока Эдгар решал, стоит или не стоит разбивать Натале сердце.

— Ничем не могу помочь, — сказала она и сделала шаг прочь, но голос Нади настиг ее.

— Эдгар сказал, что можешь.

Натале остановилась и обернулась.

— Эдгар, — беззвучно выдохнула она. Сердце бешено забилось, и она не смогла унять его биение. — Где он?

Надя пытливо вглядывалась в ее лицо, но ничего не говорила. Молчала, выдерживая паузу, которая с каждой секундой становилась все тяжелее.

— Он пришел к нам сам, — наконец сказала Надя, выделяя голосом каждое слово. — Он сказал, что ты не такая, как остальные, Наташ. Что ты понимаешь, что происходит. Что не оставишь нас. Кажется, его изрядно потрепал кто-то из ваших. Ты ведь понимаешь, о чем я.

Натале кивнула. Говорить не пыталась — знала, что голос изменит.

С Эдгаром ее связывало больше, чем просто секс. Она сорвалась всего однажды, прильнула к его губам не для поцелуя, а для кормления, но тут же отпрянула, в ужасе от того, что только что чуть не натворила. Он потерял сознание, так что ничего не помнил потом, но Натале тогда приняла важное для себя решение — открыться ему. Когда соберется с духом, когда найдет слова, но открыться. Она влюбилась в этого темноволосого высокого парня с улыбкой, не покидающей глаз. И его слова, его жестокое «так ты кровососка», которым он оборвал ее полное слез признание, разбили сердце.