Ледяное сердце

Когда шаманы стали проговаривать руны, Илья поначалу ощущал легкое головокружение и тошноту, которые всегда предшествовали погружению в транс. Но вдруг зимний лес стал расплываться, а перед глазами возникло жуткое подобие парка. Под ногами хлюпала размокшая земля без единой травинки или цветка, деревья тянули искореженные черные ветки к свинцовому небу. Словно лесной пожар успел уничтожить все живое, а затем его потушил огромный ливень. Что-то подсказывало, будто воздух в этом парке отравлен, и колдун то и дело прикрывал лицо. Вдали мелькали городские огни, слышался шум мотора, доносились голоса и смех. Но сколько Илья ни продирался по этому болоту вместе с Кави, город неизменно оказывался все дальше. Посмотрев под ноги, он увидел, что мокрая земля превратилась в черную слизь, которая вибрировала, шипела, вздувалась большими пузырями и лопалась, обдавая их с собакой зловонными брызгами.

Наконец силы стали его покидать, он прислонился лбом к дереву и попытался отдышаться через воротник куртки. Внутри стало жечь, сердце подбиралось к горлу и во рту появился знакомый кровяной привкус. Кави принялась лизать ему руки и тыкаться мордой в карман - Илья нащупал там мешочек, развязал его и увидел темные палочки с едким запахом. Он не мог вспомнить, откуда это взялось, но следуя инстинкту, попробовал палочки на вкус и сразу почувствовал облегчение.

Вдруг Кави глухо зарычала. На внезапно образовавшейся тропинке показался белый поезд, похожий на экскурсионный, он стремительно двигался к ним и комья слизи брызгали из-под колес. Окна поезда были затянуты чем-то вроде темной слюды. Поравнявшись с ними, поезд остановился и из его чрева стали вылезать неведомые существа — все в вычурных одеяниях черного и серого окраса, без единого яркого пятнышка. Они безмолвно приближались к Илье и он с ужасом понял, что все не имели лиц: их будто соскребли огромным лезвием, оставив безобразное месиво с кровавыми лохмотьями кожи и обрывками мышц. То же творилось и с их ладонями, которые они то и дело воздевали к небу. Два существа в затейливых серых платьях разбрасывали сухие почерневшие цветы, противно хрустевшие под их ногами. Кави отчаянно залаяла и процессия остановилась на расстоянии чуть больше вытянутой руки, но Илья чувствовал, что нежить не напугана, а лишь ждет чего-то.

И вот показался последний силуэт, тонкий, в длинном белом платье, волочащемся прямо по черной слизи. Череп был прикрыт спутанными и слипшимися рыжими волосами, в руках существа красовалась охапка веток белладонны, а шею обвивало ожерелье из черных ягод. Приблизившись к Илье, существо откинуло волосы жестом стыдливой невесты и он увидел такой же сплошной кровавый рубец, как у остальных, только более свежий. Остатки мышц шевелились, будто пытаясь растянуться в улыбке, на месте рта разверзлась черная щель и тихий бесплотный голос прошелестел:

- Мы долго ждали тебя! Ты знал, что от нашей последней встречи во мне снова зародилась новая жизнь? Теперь ты поможешь нам вернуться!

Существо раздвинуло складки платья и показало огромную рану на животе, в которой ворочался бесформенный черный ком. В нем еле-еле угадывались черты младенца. Струйки темной крови потекли к ногам Ильи и он невольно сделал шаг назад.

- Так ты не хочешь, чтобы мы снова были вместе? - вновь послышался призрачный голос. - Ты решил променять меня на эту болотную шваль?

Знакомые слова стряхнули первый испуг — это не могла быть неупокоенная душа женщины, которую Илья когда-то любил, лишь безобразный фантом, сотканный злыми силами из его горестной памяти. Он взял себя в руки и мысленно усмехнулся: «Что же, узнаешь меня — буду твоим».

Он быстро напустил на себя личину из морщинистой кожи в мокнущих язвах — в ее складках прятался рот с мелкими острыми зубами и пронзительные ярко-голубые глаза в кровяных прожилках. Свисающие седые волосы были перепачканы черной слизью и гноем, изо рта вырывался едкий запах собственной и чужой крови. Колдун ухмыльнулся и протянул к призраку обезображенные руки.

Нежить зашипела и отшатнулась, затем бросила ветки и замахнулась на колдуна освежеванной пятерней, а разрыв в ее чреве превратился в жадную зубастую пасть. Еще секунда - и она ослепила бы его ядовитой слизью, едкой как желудочный сок, но он оказался проворнее и плюнул в нее кровавым сгустком, моментально облепившим то, что было на месте лица.

Процессия издала истошный вой, от которого разнеслось долгое протяжное эхо — казалось, оно способно вытянуть барабанные перепонки вместе с жилами и внутренностями. Но Кави ринулась прямо на них и стала крушить призраков лапами, рвать зубами, так что вой быстро утихал, а кровь хлестала во все стороны. Те, кого собака не успевала достать, попадали на лезвие ножа Ильи и падали замертво. Неожиданно прилетел, хлопая крыльями, большой ворон и принялся долбить клювом призрака в венчальном наряде, терзать его когтями. Существо страшно закричало и осело в черную трясину, которая всколыхнулась как живая, завибрировала и стала засасывать пораженных призраков.

Но колдун не успел вздохнуть с облегчением: болото зашевелилось и под его ногами, превращаясь в селевой поток и устремляясь к пробоине, похожей на огромный канализационный люк. Кави в несколько прыжков очутилась на краю ямы, ворон парил над ней и его глаза светились в темноте, — оба негласно обещали дожидаться Илью. Он удовлетворенно вздохнул, прикрыл глаза и почувствовал, как тело расплавляется подобно горячему олову, вытягивается и покрывается серебряными чешуйками-щитками. Еще миг — и он погрузился в сырую тьму пробоины, пахнущую северными болотами, ударился о толщу ледяной воды и поплыл, извиваясь, по огромному тоннелю, в котором мерцали ядовитой зеленью гнилушки. По каменным стенкам ползали слизняки, оставляя кровавые дорожки, туда-сюда сновали серые жабы, из расщелин прорастали тощие кривые поганки. Однако сквозь смрад подземелья колдун чувствовал нечто живое, пропитанное солнцем, чистой водой, теплым речным песком, и упорно двигался на этот запах.

Наконец впереди показались два цветка кувшинки, словно два огонька — белоснежный и алый, их длинные раскидистые корневища были облеплены глиной и сдавлены каменными плитами на дне. Он погрузился под воду и стал зубами очищать корни, вытягивать их из щелей, стараясь не повредить. Глина также была пропитана кровью и тяжело отваливалась, камни, будто живые, сжимались, удерживали свою добычу, но наконец он распутал корни и бережно высвободил кувшинки. Устремившись вперед, держа цветки в зубах, он увидел, что вдали пробивался слабый свет, но плыть еще пришлось долго, отбиваясь от скользких многоножек, червей с шипастыми ртами, существ, похожих на кусок липкой плоти. Они были не слишком опасны, но отнимали много сил, и до источника света колдун добрался уже изрядно вымотанным.

Вдруг вода забурлила, словно выплеснувшись из огромной скважины, и вытолкнула его из тоннеля. Илья огляделся — вокруг снова царила ночь, но мирная, спокойная, обволакивающая бархатной синевой и тихим ветерком, от которого пробегала рябь по прозрачной воде. Пахло сиренью, иван-чаем, кислыми дикими яблоками. Он выпустил кувшинки и они поплыли вдаль, подгоняемые душистым летним воздухом, туда, где в водной глади отражалась золотистая полная луна. Стоя по грудь в воде, уже в человечьем обличье и совершенно голый, Илья впервые за долгое время дышал свободно и видел чистое небо, от его прозрачности слезились глаза, а от нежного вкуса летней ночи болело сердце. Вскоре его стало клонить в сон, сладостный покой водоема затягивал уставшее тело в свои объятия, цветочные ароматы дурманили голову. Веки тяжелели, мысли путались и лишь на краешке сознания что-то тревожно ныло.

«Обернись!» - вдруг отчетливо донесся до него чей-то голос, неуловимо памятный. Илья вздрогнул, посмотрел назад и увидел, что отверстие тоннеля медленно закрывается зубчатыми створками. Быстро преобразившись, он с шумным плеском поплыл обратно и еле успел проскочить в темный коридор, прежде чем острые зубцы задели чешую.