День рождения ожидал тихий, семейный. Друзей я старалась не заводить, прекрасно понимая, что ждет впереди. Даже в универе держалась отчужденно, заработав звание странной. Только одна девушка старательно игнорировала все мои странности. Не обращала внимания на холод и недовольство и стала для меня почти родной.

 Я сидела в кресле, старательно отгоняя мысли о завтрашнем дне. Те так же старательно лезли обратно в голову.

 – Айка, привет!

 Крик от входа все же заставил меня улыбнуться. Так что повернулась я почти с искренним весельем. Подруга трясла зажатыми в одной руке бутылкой, а во второй — подарочным пакетом. Заодно махала и ногой, в попытке скинуть туфлю. Завитые кучеряшки каштановых волос весело подпрыгивали, а глаза сверкали искренним весельем. Ника дрыгнула ногой в последний раз, отправляя туфлю в короткий полет, и, наконец, ворвалась в комнату. Сграбастала меня в объятья, ничуть не заботясь о собственном изумрудно-зеленом платье.

 Мама с печальной улыбкой заглянула, но мешать нам не стала и скрылась на кухне.

 – Держи! – вручила Ника мне подарки. – Расти большая и красивая. И жениха найди богатого! – и тут же осеклась.

 Я не смогла сдержаться, зажмурилась, втягивая воздух носом. Прижала к груди бутылку и придавила пакетом и невольно затряслась, сдерживая рвущиеся наружу слезы.

 – Та-ак, – грозно и в то же время настороженно протянула она. – Это что за изюм вместо лица?

  Ника знала обо мне все… кроме последних новостей. Мы не виделись почти неделю, я после письма от аиту занятия не посещала. Не до того было. А проблемы предпочитала держать при себе.

 – Я замуж выхожу, – не стала я молчать.

 Ника прикусила губу и не глядя рухнула в старенькое кресло.

 – За?..

 – За мужчину из своего народа, – улыбнулась я ее недовольству.

 – И что это значит для меня конкретно?

 – Это значит, что мы можем больше не увидеться никогда.

 Я села напротив. На такой же старенький, продавленный диван. Эту квартирку мы с мамой снимали недавно. Ма слишком привыкла часто менять жилье, спасаясь от возможного поиска. Не помогло.

 – Ну просто огонь, огнище! – возмущенно возопила подруга. – А универ?!

 Я покачала головой.

 – Лития, – возопила Ника, пытаясь призвать мою мать.

 Та призвалась. Вошла с подносом, заставленным чашками – бокалов в этом доме не было – и села рядом со мной.

 – Мы еще ничего не знаем, Ника, – с тоской заговорила она. – Райн своенравный и пугающий мужчина, но женщина-аиту смеет требовать, не просить. Так что, посмотрим, что будет дальше. Но наверх он ее вряд ли отпустит. Зато созваниваться вы сможете. По расписанию… внизу телефон не ловит.

 – Ну просто замечательно!

 Ника зло взялась раздевать бутылку. Только я-то видела, как непривычно блестят ее глаза.

 – Я проем ему плешь, – так у вас говорят? – но заставлю разрешить мне с тобой встречаться! – пообещала я, прижав подругу к себе, стоило той опустить бутылку.

 – Проешь, обязательно проешь! – велела она, шмыгая носом.

 В такой похоронной обстановке и прошел мой двадцатый день рождения.

 ***

 Утро наступило задолго до рассвета. Мне предстояло умыться, очистить тело от человеческих страстей и ждать провожатых.

 Мама выдала мне тонкое платьице, похожее на весьма нескромную комбинацию.

 – Я в этом перед ним буду? – испуганно прошептала я, растягивая черную ткань перед глазами.

 – Что ты, – поспешила утешить меня мать. – Это лишь прикрытие от глаз. Платье принесут тебе советники.

 – Ага, а на кого оно шито? – буркнула я, но с комбинацией смирилась.

 Быстро натянула ее поверх нового, специально приобретенного белья. Думать, что снимать это все будет незнакомый мужчина, мне не понравилось. Как-то привыкла я сама выбирать себе партнеров.

 – Не волнуйся, – мягко улыбнулась мама. – Платье создано потоками океана, оно будет сидеть идеально.

 Взяв за руку, она усадила меня на стул и осторожно коснулась волос расческой. Расчесала длинные, светло-русые пряди, уложив их водопадом по плечам. Лишь несколько прядей от висков заплела косичками и связала на затылке в узел-восьмерку – от дурного глаза.

 На шею легло, обдав холодом, жемчужное колье.

 – Еще моей прабабушки украшение, – шепнула она мне на ухо. – Мама говорила, что оно дарит удачу невесте.

 – Помогло?

 Мама задумалась, а после, с легкой грустью, призналась.

 – Нам всегда везло на девочек, так что, думаю, да. Пусть оно и тебе подарит дочь и вернет ко мне как можно скорее.

 – Ты не останешься? – прошептала я.

 – Повелитель воды не позволит.

 Погладила она меня по голове и, наконец, показала зеркальце. Но вместо своего привычного лица, овального, с серо-зелеными глазами и маленькими губами я увидела его. Острый подбородок узкого лица, теплую, чуть лукавую улыбку и синие, теперь я была уверена в этом, глаза. Реген.

 Застонав, я отстранила зеркало и отвернулась.

 – Зеркало может показать то, что не замечаешь ты. Как вода, – шепнула мать грустно.

Вновь погладила по голове и плечам, словно я еще маленькая девочка и готовлюсь к какому-то важному выступлению в школе, а не к свадьбе с неизвестным Повелителем. Я и чувствовала себя так. Маленькая потерянная девочка, а не взрослая женщина аиту.

 – Я заметила, только слишком поздно, – призналась я тоскливо и подскочила на ноги, повернувшись к темному коридору.

 Звонок пропел электронной птичкой.