Морская царевна

 Свобода! Юхуу! Крутанувшись вокруг своей оси, я устремилась  вперед, входя винтом в  ближайшее течение. Тело радовалось возможности выплеснуть энергию, накопившуюся в мышцах и рвавшуюся наружу. Но вместо  этого я вдруг ощутила сильный рывок и сеть, опутывающую хвост. Ещё мгновение, и я   прижата к груди океанида, укоризненно качающего головой:

— А ведь я почти поверил!  

Буря эмоции вновь охватила меня, хотелось рвать и метать, почему этот несносный океанид всегда на шаг впереди. Он прекрасно знал, что сбегу, но все равно отпустил. Играет со мной, как кошка с мышью.  Я злилась, а он смотрел на  меня, и такая вселенская грусть была в его глазах, что мне вдруг стало не по себе. Ещё большим открытием явилось то, что мне совсем не хотелось вырываться рядом с океанидом так хорошо и спокойно. Желание запеть, выпуская гнев, потихоньку стихало.  Нестерпимо сильно хотелось очаровать его, чтобы забыл все печали, но, к  сожалению, единственное, для чего  пригодна моя песня — это выпустить пар. 

Любая русалка во дворце, а тем более сирена, могла легко очаровывать своим пением, превращая людей в послушных кукол. Сирены часто всплывали на поверхность и пели чарующие песни. Моряки,  завороженные их сладкоголосым пением, со счастливой улыбкой на лице шли к ним, ныряя в море.  Сирены заключали их в свои холодные объятья и опускали на дно, пополняя армию  проклятых. Жители суши боялись сирен, но даже представить не могли, что самые страшные тайны хранятся на дне океана. Морские чудовища, запечатанные в бездне, постоянно стремились выбраться, и только армия  проклятых из века в век  сдерживала их натиск. Хотя однажды им удалось прорваться, сметая все живое на своем пути. Тогда четыре морских расы объединились,   вступая с ними в битву, чтобы остановить рвущихся на поверхность исчадий бездны. Говорят, что именно после той кровавой битвы океаниды ушли на сушу. Кто-то говорит, что они позорно сбежали, а кто-то считает, что океаниды ушли искать способ навсегда уничтожить чудовищ, да так и остались на суше, забыв про свою священную миссию. Но именно после той битвы сирены возглавили армию проклятых, что сделало их особой кастой, не подчиняющейся никому, кроме морского царя. 

А мое пение было просто пением, его никто не замечал. Иногда в сознание врывались отрывочные воспоминания Агидель. Так, я узнала, как жестоко насмехались над ней сирены, когда поняли, что она не владеет чарами. Морской царь это не пресекал, и травля царевны во дворце стала обычным делом. Именно из-за этого Агидель часто уплывала и в одну из таких прогулок подружилась с морской гидрой. Я хорошо помню ее первую встречу с Шушей, словно сама лично там присутствовала. Отчаявшаяся царевна, уставшая терпеть обиды и издевки, бросилась навстречу чудовищу, желая  смерти. Но морская гидра неожиданно оказалось добрее, чем окружение русалки, так они и стали друзьями. 

Аккуратно сняв сеть с хвоста, океанид вновь надел мне этот ненавистный браслет. Отводя при этом глаза:

— Так надо, пойми! Извини, если сделал тебе больно!

— Да нет, все в порядке, всегда мечтала узнать, что чувствует рыба, попавшаяся на крючок, — не смогла не подколоть я океанида.

— Меня, кстати, Орфос зовут.

— Орфос! — хмыкнула я, нахмурившись, — Вот теперь ты точно попал, Орфос! —  протянула я, даря океаниду одну из своих самых ослепительных  улыбок. Океанид  подозрительно щурился, пытаясь понять причину моей внезапной смены настроения. Но, стоя ко мне лицом, он не мог видеть приближающуюся морскую гидру — мою Шушу. Заподозрив неладное, океанид обернулся,  изумление и ужас, застывшие на его враз побледневшем лице, были для меня как бальзам на душу. Получай, фашист, гранату! Здоровенная морская змея неслась к нам на огромной скорости, рассекая воду не хуже быстроходного катера. Не успел океанид закрыть рот, как Шуша  была перед нами. Мерно раскачиваясь из стороны в сторону, над океанидом  угрожающе нависли все девять голов морской гидры, обнажив острые клыки. Шуше не терпелось превратить океанида в фарш. Любое неосторожное движение с его стороны могло стать последним. Но Орфос не собирался становиться для нее обедом. Сделав шаг навстречу гидре, океанид призвал трезубец, за долю секунды материализовавшийся в его руке. Встав в боевую стойку, он поудобнее перехватил древко трезубца, приготовившись сражаться. До меня, наконец, стала  доходить вся серьезность  сложившейся ситуации. Этого нельзя допустить. 

Орфос, океанид, сын повелителя океана.

Чудовище бездны! Но как? Отец рассказывал, что они надёжно запечатаны и никогда не смогут выйти. Но раскачивающаяся в гипнотическом трансе прямо передо мной морская гидра, полностью опровергла это. Стремительна и опасна,  с ядовитыми клыками, от которых нет противоядия.  Если я не прикончу её с первого  броска, второго шанса просто не будет. Вскинув трезубец, я приготовился  метнуть его, целясь в сердце чудовища. Но Агидель вдруг опрометью бросилась к гидре, закрывая  её   своим телом. 

— Неетттт ….! 

 Закричала царевна , послав такую звуковую волну, что тяжёлые стволы водорослей закачались, замутняя воду вокруг. 

— Стой! Куда ты! —  кровь стыла в жилах при виде морского чудища.  

— Не смей трогать Шушу!

— Шушу?! Подожди, вы, что  друзья? — я остолбенел, открыв рот от изумления.
Надо сказать, что гидра, стоило только Агидель переместиться к ней, сразу успокоилась, убрав  клыки, но не спуская с меня тревожного взгляда. 

— Да, друзья! 

— Но как это возможно, она  чудовище! 

—  Чудовище?! Да, ты гораздо большее чудовище, и все эти лицемерные и жадные придворные отца — вот истинные чудовища, а ей все  равно, что у меня нет магии, она  приняла меня такой, какая я  есть!