Ойса

К полуночи небо расчистилось. И по его темному полю лунный пастух разогнал сверкающие стада звезд.

Одна лучина сменила другую, а Гуня все не возвращался. Ойса уже и горницу прибрала, и соломы свежей на пол накидала, взамен подгоревшей. Лавку застелила, на которой спала, да на печи дедову постель поправила, а Гуни нет.

Измаявшись выглядывать в окошко, Ойса присела за стол, уронила голову на согнутую руку и стала всматриваться в тлеющий огонек лучины.

Глядела, и мнилось ей, что летит она все ближе да ближе на свет. И вот уже не лучина, а свечи затеплены. И вовсе не у себя в комнате она, а в горнице Осоки, в темном углу притаилась.

Сама подруженька лежит на скамье, одеялами укрытая. На бледном лбу испарина поблескивает. Губы алые потрескались. Воздух в комнате густой от сожжённых трав да хвойных веток. Такой хоть на хлеба ломоть мажь, хоть в горшок сливай на черный день.

От свечей видно кругом, словно в рассветный час. Вот мать Асоки украдкой глаза промокает, вот ее сестрица младшая тряпицу в воде мочит, а вот и дедко с хозяином о чем-то говорят.

Ойса потянулась к ним, и сразу слышней стало.

- Никуда она, кроме как в лес, нонче не ходила, и сам видишь, казюли ее не тонули, и по ветру ничего не принесло. Одно только и может быть, что чужая волшба, – хозяин дома нахмурился, поглядывая на дочь старшую, дочь строптивую, до которой его наука не хворостиной, не полешком не доходит. Смотрит на кровиночку, угрюмится.

- Так и хворь могла прилипнуть не сегодня, а в другой день, - шепчет ему Гуня, - может, с ярмарки чей недобрый посыл привез?

Хозяин глядит на Гуню, усы пышные шевелятся, а слов не слышно.

- Ты, дед, на меня не сваливай, - наконец произносит он, словно что придумав. - Ясно дело, твоя приблуда на нее болезнь наслала. Мне дочка говорила, что Ойса на нее зыркала зло, да, вроде как, во след плюнула. А от этого сам знаешь, что бывает.

- Не Ойса это, - дед хмурится, глаза так и сверкают, - она дитя безвинное.

- Слухи разные ходят, – обрывает его хозяин, - ты слушай меня, дедко, я тебе зла не желаю, но ежели чужачка тут останется, быть беде.

Сказал так, и словно холодом Ойсу обдало, а после холода в жар кинуло. Огляделась Ойса - плохи дела. Стоит она посередине их с Гуней избы, а углы злой дым заволакивает. Вот уже огневицы по крыше скачут, бревна древние тлеть начали.

Метнулась она к кадке, потянулась к воде, пламя залить, а оттуда чья-то рука высунулась и «Хвать!» пальцы костлявые воздух у самого носа Ойсы ухватили.

Взвизгнула девушка, отпрянула и проснулась. Рубаха к спине прилипла, на лбу пот выступил, словно, и впрямь, она в огне металась, дом спасала, а после чуть не поймала ее колдовская посланница.

Ойса огляделась, приснится же такое. Ни пожара, ни чужого дома, только она в комнате, да лучина, потухшая, чуть дымит.

Ойса подошла к кадушке, откинула крышку. Поглядела настороженно в темную воду и зашептала:

- Темная ночь, возьми мой сон с собой, - сказав так, трижды плюнула через левое плечо и ополоснула лицо водой. Теперь ни одному кошмару не найти к ней дороги.

На душе стало светлее. Напевая себе под нос, Ойса прибрала не тронутую постель, и начала готовить завтрак.

Небосвод тем временем из черного стал серым, а по краю, словно канва на рубахе, заалела вышитая солнечными лучами полоса. Сразу видно - заряницы стараются, мир красят.

Дедко вернулся с третьими петухами.

Когда Гуня подобрал Ойсу, в тот страшный день в Вышгороде, ей чудилось, что за каждым углом притаился злодей. Вздрагивала, вслушивалась в скрип ступицы у телеги, пряталась, укрываясь с головой рогожкой. Ждала, вот-вот схватят мозолистыми руками, дыхнут чесночным духом да заклеймят каленым железом.

Гуня же, знай себе, ехал прочь от страшного, объятого огнем города, где озверевшие люди готовы были разорвать даже ребенка. Страх, он из любого животное сделает, так и тут вышло.

Даже когда привел Гуня Ойсу в свой дом, она все избегала доброго слова, щетинилась. После житья у бабы Леды, где не столь тычки да затрещины, сколь мертвяки да чащоба, Ойса сама не своя была.

Но утекла злая весна, и оттаяла Ойса, ровно Снегурочка из сказки, снова улыбаться начала, с девочками-ровесницами по лугам бегать, да стараться натуру ведьмовскую от людей прятать, а ну как снова узнают, испугаются, уничтожат?

Ойса глядела на Гуню, на его крепко сжатые губы, на морщины, которые еще глубже прорезали лоб, на тени под глазами, глядела и понимала, не уберегла тайны.

Кто прознал, кто надоумил отца Осоки, что это ее, Ойсы, рук дело, немочь на подругу навести, неведомо.

- Как там Осока? – Ойса, хотевшая было обнять деда, замерла в ожидании страшных слов.

Гуня вздохнул, опустил короб на пол, прошел к печи, сел на чурбачок и поманил к себе Ойсу.

- Поди-ка сюда, деточка, присядь рядом да послушай меня.

Пяток шагов до печи показались Ойсе дорогой к омуту, но вот коснулась дедовой руки, и на сердце потеплело, может, причудилось все?
*******************************************************
https://litgorod.ru/books/view/30490

Аннотация к книге “Ты не она. Варт и Эфия”

Безответно влюбленный маг Варт встречает странных попутчиков. Прекрасная незнакомка не хочет выходить замуж по велению родителей, или же всё гораздо серьезнее?

Книга является продолжением (ответвлением) романа "Тебе меня назначил лекарь, забыла? Но можно читать и отдельно.