Пламя до неба

— Ты абрикосы любишь? — с улыбкой спросила Вера, Двейн улыбнулся и вздохнул:

— Я ем всё. Кроме лука. Белого, зелёный ем. Кстати, — он озарённо поднял указательный палец и улыбнулся ещё довольнее, заглядывая под подушку и доставая оттуда пирожок в бумаге. Развернул и протянул Вере: — Хотите откусить?

— Конечно. Откуда такое счастье? — она отломала себе маленький кусочек, попробовала и уважительно кивнула: — Вкусно. Откуда?

— Барт таскает из секретных мест. Судя по свежести трав, это за городом. Он недавно был на практике в деревне, завёл там друзей, теперь регулярно там пасётся и кормится. Ну и мне перепадает.

— Круто. У него там всё нормально прошло? А то он бледненький вернулся.

— Он там крупно встрял на профессиональной почве, — Двейн задумался, понизил голос и заглянул Вере в глаза: — Я вам этого не говорил, но у него проблемы с дамами. Некоторые особо ушлые дамы осознали, как полезен бывает в хозяйстве бытовой маг. А другие дамы, не менее ушлые, решили, что такой прекрасный маг им самим тут, в городе, пригодится. А сам великий маг, по наивности своей юной души, просто висит тряпкой и глазами хлопает, пока дамы его перетягивают, как бессловесный канат. — Он задумался, надолго замолчал, Вера смотрела на его лицо, по которому пробегали тени больших мыслей, делиться которыми он пока не готов. Он заметил её взгляд и посмотрел в глаза, чуть улыбнулся: — Некоторые люди знают, что все люди одинаковые, а некоторые не знают. Этим сложно.

— Ты знаешь?

— Я недавно понял. Эта травма отобрала у меня жизнь, зато дала свободу. Я ей даже благодарен.

Вера медленно качнула головой и улыбнулась:

— Краеугольная суть свободы в том, что её никто не может дать, её можно только взять самому. Если тебе проще это прожить, персонифицируя своё состояние, то пускай. Но, когда у тебя будет время подумать, подумай об этом. Никого тут нет, кроме тебя. Никто тебе ничего не дал. Ты всё взял сам.

Он прищурился и прошептал:

— Я стащил.

Они рассмеялись, он опять полез шарить под подушкой и в рукавах, спросил:

— Так что вы хотели от моего скудного ума?

Она махнула рукой:

— Потом, это не срочно.

— У меня всё срочно, я вообще ничего теперь не откладываю. Рассказывайте.

— Ладно. — Она села поудобнее и стала перечислять факты, полученные от министра: — Твой папик говорил, что решения младших домов не имеют силы для старших домов. Так?

Двейн изобразил лицом нечто неуверенно-нерешительное:

— Ну, допустим. И что?

— Я подумала, если местная старшая Кан не захочет или не сможет по какой-то причине вписать тебя в семейную книгу, я попрошу об этом Кан Ми Рин.

Двейн посмотрел на неё точно таким же охреневшим взглядом, каким смотрел министр после этой идеи, осторожно уточнил:

— А Кан Ви Джи вы куда денете?

Вера закатила глаза и изобразила очень значительно лицо:

— Она заболеет и не сможет.

Двейн присвистнул, посмотрел на неё с большим уважением, медленно кивнул:

— Вы обскакали Саюри по смелости, моё почтение.

Она посмотрела на него с усталым осуждением, развела руками:

— В чём проблема?

— Да как бы... Проще сказать, в чём нет проблемы. Вы вообще общались с этой женщиной? У вас хорошие отношения?

— Знаешь, в вашем мире, как я успела понять, мне лично заводить друзей очень просто — надо найти кого-нибудь вкрай охреневшего, публично его отпинать и посмотреть, кто обрадуется. Вот этот обрадованный — мой новый друг.

Двейн рассмеялся, закрыл руками лицо и стал дрожать плечами и всхлипывать, точно как министр. Она встала и мягко погладила его по голове, приговаривая:

— Всё будет хорошо, всё наладится, голодных накормим, охреневших отпинаем, одиноких поженим.

— И меня? — шмыгнул носом он.

— И тебя. Обязательно. Как только ощутишь в себе мощь — сразу начинаем искать.

— Как её ощутить?

— Не знаю, надо подумать. Как ты обычно ощущаешь свою мощь?

— Я кого-то бью.

— Способ так себе, но не с моей биографией тебя осуждать.

Он рассмеялся ещё сильнее, потом резко замер, зашипев от боли, и схватился за бок, Вера убрала руки:

— Что такое? Болит?

— Мышцу свело, — шмыгнул носом он, потёр бок и мрачно улыбнулся: — Давно не смеялся, разучился. Чёрт... Я лягу. Извините.

— Ложись, я тоже лягу. — Она сбросила туфли и села на кровать напротив, Двейн осторожно улёгся в свою единственную доступную позу, посмотрел на Веру. Она медленно завалилась на бок, как дерево, вызвав у Двейна новый приступ смеха. Он успокоился и почти серьёзно спросил:

— Что вы хотите знать о Кан Ми Рин?

— Всё. — Вера легла удобнее, укрыла ноги покрывалом и стала мечтать: — Биографию, родословную, отношения с мужем и родителями, отношения с Кан Ви Джи. Хочу знать, что она любит, какая еда ей нравится, какая музыка, какие книги. Хочу знать, какие стихи она пишет ночами вся в слезах. Ты в курсе же, да?

— О чём?

— Когда мы были на фестивале у Джен Джи, мы встретились с женщинами старшего дома Кан, и Кан Ви Джи с твоим папиком говорила так, что мне не понравилось.

Двейн перебил её коротким смешком и прикусил губу, она взглядом спросила, в чём дело, он качнул головой:

— Извините, ничего. Продолжайте.

— Давай говори!

— Да я просто представил это. Что вы могли сделать.

Она смотрела на него, он смеялся всё сильнее, сначала пытался бороться, потом бросил это безнадёжное дело и изобразил высокий женский голос и движение плечами, цитируя тоном дерзкой сучки:

— «Кто перебивает, тот в реке всплывает».

Вера чуть не рухнула с кровати от смеха, Двейн рыдал в подушку, открылась дверь, заглянул Док и тихо спросил:

— Вы нормальные?

Двейн глухо пробурчал в подушку:

— Извините, мы больше не будем.

— Долбануться, — мрачно выдохнул Док, закрыл дверь и ушёл. Вера ещё немного полежала, глядя на Двейна, он успокоился и посмотрел на неё серьёзно:

— Вам понравилось в доме Сун?

— Да, там очень красиво.

— Дом Кан ещё лучше. Он больше, там сады не только по стихиям, но и по праздникам — есть сад в честь дня цветения; есть отдельный сад только для лилий, их там море, каких угодно; есть сад с лотосами, там везде одни лотосы, всех разновидностей; есть павильон с птицами, они ручные, на ладони садятся, еду выпрашивают, знают мелодии песен. Там так красиво, я надеюсь, вы когда-нибудь увидите. А на юге нет стены, чтобы ветер с моря освежал террасы. По праздникам там пьют чай, слушают музыку, женщины танцуют с веерами, мужчины с мечами. Мы подсматривали. — Он задумался о чём-то приятном, заулыбался хитро, прошептал: — Это тоже воровство. Подсматривать.

Она помолчала и тихо спросила:

— Тебе не снился случайно в последнее время дворец Кан в Оденсе?

— Нет, он мне практически никогда не снится. Если мне снится дом Кан, то это старший дом Кан. Младший снится только в кошмарах. Как будто я от кого-то прячусь, а меня ищут и ловят. Очень страшно. Но это редко бывает. А что?

— Я иногда вижу тебя во сне, на пороге Дворца Наследника.