Ненормальность

Поднимаю взгляд на Матвея. Его глаза полуприкрыты, а зрачки сильно расширены. Приглядываюсь, чтобы различить в них легкую дымку... Лицо Матвея безмятежно…Ощущаю его руки, что обнимают меня, словно Матвей удерживает себя в реальности, а я как ориентир. Он сейчас не здесь. Он словно застрял в своем сознании, смирился со своей болью… Долго ли продлится это состояние?

В голове сразу анализируются факты, словно я решаю алгебраическое уравнение: неужели это эффект от лекарств, что принял Матвей? Это транквилизаторы? Или что-то иное? Но Матвей точно чувствовует их подавляющее действие...

- Катя… - произносит мое имя так тихо, почти одними губами, и будто зовет меня, потому что я "далеко"... Он помнит меня даже в таком состоянии…

Матвей стал сильно расслаблен, немного накреняется вбок. Но я успеваю потянуть его на себя и не даю упасть, что непросто. Матвей не имеет мощной фигуры, скорее подсушен и жилист… Но все равно, я не смогу удержать его, если он начнет падать.

- Матвей, ты можешь идти? – говорю тихо, потому что словно онемела и словно он вовсе меня не напугал минуту назад, когда прижал к тумбе и схватил за плечо.

Я приняла ситуацию? Это какое-то новое термодинамическое состояние. Теперь я должна перестроится под новые условия и считать их нормальными…

Конечно, я сильно волнуюсь, потому что не знаю, как Матвей поведет себя. Вроде интуиция подсказывает, что он не причинит мне зла… по крайней мере сейчас, но сразу же одолевают сомнения. Перекидываю его руку себе на плечо, и осторожно тяну Матвея к нему в комнату, видя, как он изредка жмурится. Идти тяжело. И мне, и ему.

Что мне сейчас мешает бросить этого безумного и сбежать из его дома… Неужели мне страшно? Приблизительный путь к свободе я знаю… Но эти волки, о которых говорил, Матвей… Удар кнута в заброшенных душевых… Неужели все это было на самом деле?

Или Матвею удалось меня так запугать? Или тут что-то еще? Иная причина.

Почти добираемся по двери его комнаты, и я не удерживаю Матвея, он слишком тяжелый. Он начинает сильно заваливаться на меня, и когда я уже планирую быть раздавленной его телом, он неожиданно упирается рукой в стену над моей головой, а второй удерживает меня от падения. Его глаза закрыты, но хватка крепкая…

И понимание, вернее, догадка, о том, что Матвей, даже будучи в таком состоянии, спасает меня, например, от падения, и от того, чтобы не задавить меня, рождает какое-то трепетное чувство, но... Но чувство это смешанно с нервной веселостью…

Я и забыла, что мой личный псих – это спасатель, которой должен уберечь меня от «беды», что сулят лес, ручей, обитатели заброшенных душевых и волков…

«Но кто спасет меня от самого тебя, Матвей?!» Вопрос риторический…

Улыбаюсь, но это нервное, тру глаза, удивляясь этому ненормальному, который будучи в отключке, все равно удерживает себя и меня, не давая нам упасть.

- Я сойду с тобой с ума, Матвей! – говорю, усмехаясь, и снова немного облокачиваю его на себя, открываю дверь его комнаты.

«Я уже схожу с ума, раз так спокойно реагирую на не совсем здорового парня…»

Парня, что со серьезным видом просто забрал меня с тропы, когда я шла к бабушке… Просто, потому что решил, что я «пропаду без него». А я теперь не могу его оставить…

Нервно смеюсь, вздыхая, когда не совсем аккуратно помогаю лечь Матвею, будто роняю. Этот мой тихий смех рождается от нервного перенапряжения и моих ассоциаций себя с Красной Шапочкой, а Матвея с Серым Волком…

Он даже не дал дойти «Красной Шапочке» до бабушки… Украл по дороге. А вот и мрачный вариант этой сказки с открытым финалом.

Я отступаю немного, оглядывая Матвея. Он спит, даже в такой неудобной позе на спине: рука заломана, а одна нога на полу. Я не смогу накрыть его одеялом, оно под Матвеем, мне не вытащить. Останавливаю взгляд на его безмятежно печальном лице… смиренном лице… Словно он получил немного покоя, после мучительного истязания. И что-то щемящее рождается в груди. Мне жаль… и я будто догадываюсь о той муке, что он терпит внутри себя… И понимаю, что мне хочется его коснуться, погладив лоб, убрав черные пряди с его бледного лица… Проявить нежность и заботу к этому странному человеку… Понять его… А еще, я сожалею, что с ним все это происходит…

Вот так… Я тоже со своими странностями…

Пользуюсь случаем и осматриваюсь. В комнате Матвея уже достаточно темно, но свет я не буду включать. Подхожу к его рабочему столу. Белая ползущая строка кода на черном дисплее привлекает внимание. Много символов, меняющихся исчислений. На сервере запущен некий процесс. Видимо Матвей обрабатывает данные, что ему предоставили работодатели.

Получается, здесь есть выход в интернет? Очевидно… Иначе Матвей не смог бы работать на удаленке.

Интернет! Телефон!

Я дергаюсь с места, и забегаю в комнату, что теперь моя. Кидаюсь к сумке и рыскаю в ней в поисках телефона… Но не нахожу…

Неужели, я его выронила или потеряла в автобусе? А если забрал и выбросил Матвей? Есть ли телефон у Матвея?

Плохо дело… Бабушка и мама, наверное, сходят с ума… Почему-то о них я думаю только сейчас…

Мысль о том, чтобы забраться в компьютер Матвея, отметаю сразу… Вдруг собью процесс, что запущен на сервере, и Матвея снова переклинит… как с таблетками…

Вспоминаю о последних и возвращаюсь на кухню, заглянув перед этим в открытую дверь комнаты Матвея. Он спит, лежит все в той же позе… Достаю из банки одну капсулу, и быстро раскрываю ее. Вижу внутри серый мерцающий порошок, приглядываюсь, но, видимо от волнения, руки дрожат, и я роняю ее. Порошок из двух открытых половинок рассыпается. С ужасом смотрю, как порошок оседает пылью на пол, исчезая среди расщелин паркета. Скрепляю обратно капсулу, ругая себя за то, что руки мои дырявые…

Как говорила часто мама…

Но куда-то нужно деть пустую капсулу. Выбросить? Спрятать? Но Матвей принимает по две капсулы. Вдруг он потом увидит нечетное количество и поймет, что я опять влезла. Поэтому, скрепя сердцем, кладу пустую капсулу обратно.

Какая же я дура… А вдруг у Матвея будет неправильная дозировка в какой-либо из дней, и он слетит с катушек… Так стоп… Что-нибудь придумаем…

Возвращаюсь в комнату. Присаживаясь на кровати… Залипаю немного и гоню то наваливающееся чувство, от которого леденеет кровь.

«Я в доме психически нездорового парня… Без связи… С угрозой того, что Матвей – это может быть не самое опасное в этом месте…»

Дергаюсь с места и захожу в ванную. Здесь нет никаких принадлежностей. Только полотенце. Беру все свое из сумки и по ходу отмечаю, что эта неподготовленная ванная – хороший знак. Матвей не держал и не готовился к тому, что будет удерживать в своем доме кого-то. Значит мы столкнулись случайно с ним… Он увидел меня на остановке, и его преклинило…

Вода в душе еле теплая. Но сойдет и так. Быстро купаюсь и привожу себя в порядок. Сушу полотенцем мокрые волосы. Неизвестно, что ждет завтра, нужно сохранять хотя бы видимость нормальности. Переодеваюсь в шорты и футболку и ложусь под одеяло.

Холодно…

Вязаный плед не согревает. И к тому же еще болит плечо, которое сжал Матвей. Я лежу как раз на нем, потому что не хочу спать лицом к окну…

Жмурю сильно глаза, скрывшись в плед с головой. Окно, не завешенное гардинами, кажется жутким элементом… А события сегодняшнего дня атакуют со всех сторон, как стая… волков… Страх, паника, которые сменялись позже… вот как это назвать, чем они сменялись? Поддержкой психа? Его заботой? Его защитой? Надежным плечом, которого у меня никогда не было?

Слезы стекают на подушку тяжелыми беззвучными каплями. А ведь Матвей говорил, что плакать опасно: «они могут услышать». От этой мысли становится жутко страшно. Хочется еще больше разрыдаться. Он специально так говорил? Его голоса ему сказали это? Чтобы его пленница не истерила! Чтобы не плакала, и «делала, как он скажет!»