Нам нельзя остаться

Выйдя из дома, мы направились к центру города. Я выбрал из своего гардероба коричневый плащ и чёрные штаны, а Анимара облачилась в её любимое платье, щедро усеянное цветами. Город уже проснулся, от осенней утренней прохлады не осталось и следа.

Мы медленно шли вдоль улицы Звонкой монеты, держась за руки, словно парочка влюблённых.

Поначалу Анимара, словно маятник, то и дело кивала головой в ответ на приветствия проходящих мимо людей. Оказалось, её знают слишком многие. Но вскоре, к моему ужасу, со мной тоже начали здороваться, а некоторые, особо смелые, лезли жать мне руку.

- Зачем они это делают? – спрашивал я Анимару. – Они ведь нас и знать не хотят, а всё лезут.

- Боятся, – коротко ответила она.

- Было бы куда лучше, - продолжил я, - если бы они и мы сделали вид, что не знаем друг друга. Неужели это так сложно?

Она согласилась.

Не сложно было заметить, что большинство людей всё же стремилось обходить нас стороной. К примеру, знал ли тот лысый толстяк, что провожал нас недоверчивым взглядом, или же просто имел множество слухов о нашем житье, было не важно. Его глаза красноречиво говорили о его мнении о таких, как мы. И так думал не он один. Увы, так думало большинство. Мы с Анимарой много раз пытались поверить в то, что люди могут принять нас теми, кто мы есть. Но каждый раз горечь разочарования рано или поздно настигала нас вновь и вновь.

- А помнишь, Зельборн, - мечтательно заговорила Анимара, перестав отвечать на приветствия, - как мы открывали свою лавку сувениров?

Она сжала мою руку, я ответил тем же.

- Помню, - ответил я, - до сих пор жалею, что пришлось всё бросить и сорваться.

Запахло пирожками. Оглядевшись, мы заметили небольшую лавку выпечки. Набрав побольше разных вкусностей, мы двинулись дальше.

Нельзя сказать, что обдумывание преодоления стены в стоках не висело над нами даже тогда, когда мы решили отложить всё это. Анимара уверила меня, что найдёт способ пробраться внутрь, но для этого ей потребуется время. Время, которого у нас почти не осталось. А потому наша прогулка была посвящена не только нам, но и городу.

- Я буду скучать по этому месту, - словно бы читая мои мысли, проговорила Анимара.

- Ты что, - возмутился я, - жуёшь и говоришь?!

Она замотала головой, но рот её был определённо полон. Я погрозил ей пальцем.

- Возможно, - согласился я, - что это лучший город из всех, что нам доводилось видеть.

- Он очень древний, - снова послышался сдавленный голос моей колдуньи.

Она закашляла. Я пару раз хлопнул её по спине, слёзы выступили на её глазах.

- Помрёшь, - пояснил я, - я тут же тебя подниму. Угадай, кому тогда ты будешь подчиняться до конца своих дней?

Она фыркнула.

- Даже в таком виде тебе со мной не совладать! – со знанием дела ответила Анимара.

Запахи Гонкоралла столь же замысловаты и сложно поддающиеся логике, как и сам Гонкоралл. Иной раз, пройдя всего один дом можно ощутить целую палитру оттенков лошадей, рыбы, тухлого мяса, картошки, пота, и Боги знают, чего ещё. Свежий воздух в здешних улицах бывает лишь в виде намёка. Самое скверное же, когда тяжёлые и приятные запахи смешиваются с лёгкими и не приятными. Или наоборот. Кстати, в Гонкоралле есть целая улица для настоящих гурманов в этой области. Её так и назвали: улица Дурных запахов. Сам я там не бывал, но ни раз слышал, как её в красках описывали из третьих уст. И стоит ли упоминать об эпитетах, что обычно произносятся в адрес этой улицы?

Тем временем, мы брели по центру Гонкоралла, вокруг кипела жизнь. Слишком много жизни. Ни мне, ни Анимаре не нравилась суета, а то, что творилось тут, было сущим кошмаром для нас обоих.

Голоса сливались в один общий гвалт, повсюду сновали разношёрстные жители города. Большинство лиц, что я видел, были озабочены повседневными проблемами и лишь у нетрезвых оборванцев можно было поучиться безмятежности и спокойствию.

Вероятно, у этих людей было много дел. Все они куда-то спешили, очень не многие могли позволить себе неспешную прогулку в середине дня. Тем не менее среди нескончаемых голосов можно всегда выделить особо звонкие. Правильно говорят: молчаливых торговцев не бывает.

Если остановиться и просто послушать – можно услышать много чего интересного.

- Безделушки, игрушки, ватрушки! – задорно кричал один лавочник.

- Хоть с ватрушкой, хоть без – заходи, присядь и отдохни! – раздавалось тут же, - Стулья и табуретки для любого кармана!

- Табуретками сам пользуйся! – кричит озорной женский голос с другой стороны, - Сидеть - так в удобном кресле! Заходите и убедитесь!

- Замки, замки! – раздаётся ещё один грубый мужской голос. – Стул купил – на замок закрыл!

- Отмычки, отмычки! – хриплый голос, который не должен был никто услышать. – Для особых нужд…

Мы брели вдоль шумного города, восхищаясь чудной погодой. Забредя в одну лавку деревянных сувениров, нам приглянулся один крошечный домик, так похожий на наше нынешнее жилище.

- Он будет нам напоминанием! – обрадовалась Анимара.

Сегодня был не тот день, чтобы беспокоиться о лишних тратах. Но главное даже не в этом. Когда глаза Анимры так блестят, могу ли я протестовать?

А домик, и правда, был славный. Чёрная двускатная крыша, красные стены. Были даже окна и двери. Более того, они отрывались!

Мастер, весь седой, с большими мозолистыми руками и фартуком уступил нам его за две трети цены.

- Этот дом долго ждал вас, - говорил он, радушно улыбаясь, - влюблённых голубков. Дом - это символ гармонии и процветания семьи.

Анимара забрала домик и всю дорогу несла его, иногда вынимая из кармана и восхищаясь его изяществом.

Потом мы забрели ещё в несколько лавок. Правда, нигде больше ничего покупать не стали – ничего нам не приглянулось сильнее, чем домик мастера.

В одной лавке торговали фруктовым молоком с печеньем и мы не смогли устоять от искушения подкрепиться.

Наконец, когда усталость начал брать верх, мы двинулись к дому.

- Хороший сегодня день, - говорил я Анимаре.

- Превосходный! – отозвалась она. – А между тем, за нами кто-то следит.