Соль и вино

Порывисто взял он мои руки в свои, и легонько сжал их.

- Клариче.

- Пожалуйста, давай встанем…

- Послушай меня. Ты… Ты, вероятно, не осознаешь всей силы своего поступка. То, что ты сделала для меня, для нас — неоценимо. Я ведь даже не надеялся обрести счастье, я не надеялся прожить жизнь с мадонной, в которую до беспамятства влюблен. Со своей музой. Я смирился пред роком судьбы, сам говорил тебе, что ее не изменить, но… Ты доказала иное. Ты смогла изменить, Клариче. И свою, и мою, и Алонзо, и Франчески. Будет благословенен тот день, когда ты переступила порог этого дома и перевернула судьбы всех живущих здесь раз и навсегда. Спасибо тебе, Клариче. Спасибо.

Кадык его дрогнул, когда он сглотнул, и теперь только в моих глазах блестели слезы.

- Эмилио…

- Не помешаю?

Голос дяди разрезал столовую звучным громом, не сулящим ничего хорошего. Сердце в моей груди подскочило, сделав кувырок, и я подскочила вместе с ним — в миг оказавшись на ногах, обернулась, чтобы увидеть его.

Его, облокотившегося на дверной проем, скрестившим руки на своей необъятной груди, и наблюдавшим за нами лазурным глазом.

- Алонзо… - Выдохнула я, прежде чем со всех ног кинуться ему в объятия.

Запах персиков и табака заволок меня невесомой дымкой, и я отчаянно тянулась к изгибу бронзовой шеи, желая в нем раствориться. Алонзо помог — по-хозяйски крепко обхватил за талию и поднял от земли так легко, будто я весила не больше перышка. Я едва успела испуганно всхлипнуть, прежде чем его губы накрыли мои в легком поцелуе, и лишь затем он вернул меня на место.

- Клариче. - Игривая улыбка сменила холодную хмурость. - Только выздоровела и уже перед другим мессиром на коленях стоишь? Разве так ведет себя хорошая жена?

- Разве я обещала, что буду хорошей? - Вернула ему лукавый тон, проглаживая скулу кончиками пальцев.

- Тогда придется добавить этот пункт в клятвы для грядущей церемонии. И всерьез заняться твоим воспитанием. - Моя ладонь вспыхнула от его невесомого поцелуя, а щеки — от его слов.

- Как ты себя чувствуешь, родная? - Спросил, как ни в чем ни бывало. А мне для ответа себя по кусочкам собирать пришлось.

- Все хорошо, совсем здорова, я… Я по тебе скучала.

- И я скучал.

- Я, кстати, тоже скучал, если кому интересно. - Буркнул Эмилио откуда-то сзади, и я тут же отскочила от мужа, пристыженная. - И тебе здравствуй, дядя! Как прошла поездка?

- Успешно, как и планировали. - Кивнул он, собираясь с мыслями. - Позавтракаем и все обсудим?

- Позавтракаем и все обсудим. - Согласился Эмилио, направляясь обратно столу.

***

Фриттата со сладким перцем и сыром таяла на языке, и я не смогла сопротивляться искушению прикрыть глаза и поддаться удовольствию. Во время болезни я только и делала, что пила отвары и супы, поэтому теперь насыщенный вкус, оттененный свежестью базилика, захватывал все мое тело и едва не заставлял урчать от удовольствия.

За считанные минуты я прикончила всю фриттату, не забыв отдать дань и Кошке в качестве извинений за вероломные объятия, и набросилась на ореховый десерт с медом, впитывая каждую нотку тягучего вкуса. Только когда десертная ложечка была с упоением облизана, смогла вернуться к беседе любимых мужчин.

Моей семьи.

- А зачем вам церемония? - Спрашивал Эмилио, потягивая вино. - Если уже венчались?

- Корабельный священник — не самый надежный оплот веры, он ничего кроме молитв за победу да отпеваний не знает. - Хмыкнул Алонзо. - Так что наше венчание вышло… Сумбурным.

- О-о-о, как жаль, что меня там не было! Все бы отдал, чтобы посмотреть, как венчается король пиратов!

- Вот и посмотришь через неделю.

- О да! Через неделю, Клариче, ты станешь мне… мачехой, получается?

Я едва не поперхнулась вином, тут же отставляя от себя бокал.

- С ума сошел? Какая я тебе мачеха?

- А что? Названная мачеха, ведь так и есть!

- Даже не вздумай обращаться ко мне так!

- А то что? В угол поставишь?

- Я поставлю. - Разулыбался Алонзо, скрещивая руки на груди. - И не выпущу, покуда не отправишься в Милан.

Милан… Упоминание герцогства всколыхнуло воспоминания о нашем плане — плане, который наверняка начал приводиться в исполнение во время моей болезни.

- Как отреагировали на нашу идею в синьории? И что сказала Франческа? Расскажите мне все.

- Синьоры поддержали. - Спокойно ответил Алонзо. - Не без… Договоренностей, но соглашение было достигнуто. Ночью я вернулся из Болоньи — там встречался с мессиром Делла Торре, который приближен к герцогу, а потому проследит за сохранностью его жизни и выведет из города.

- Что с ним будет?

- Его с сыном направят сюда. Он будет пленен.

Я опустила глаза на пустеющую вазочку с десертом. Вот как судьба разыграла свою карту... Тот, кто отдал свою дочь пленницей, и сам теперь будет в плену.

- А что Франческа?

- О, она подумала, что я ее обманываю. - Мечтательно улыбнулся Эмилио. - Я не рассказал, разумеется, за кого именно ты вышла замуж, рассудил, что ты должна то сделать сама, когда посчитаешь нужным. Несколько дней она не могла поверить моим словам и намерениям. Потом еще пару дней плакала. И каждый день приходила спрашиваться о твоем здоровье, так что нужно ее навестить! Пойдем сегодня же?

- Конечно, но… Погоди. Расскажите о последнем. - В глазах моих заклубились опасливые тени, когда я перевела их на дядю. - Что стало с Фабио Фелуччи?

Его пальцы сжали бокал через чур сильно, от чего костяшки побелели. Но он смог заглушить горечь вспыхнувшей ненависти глотком вина.

- Мальчишка принял постриг.

- Постриг?!

- Именно. Монастырь Святого Иоанна Вердарского получил нового монаха, будь он проклят. Я бы желал ему иной участи, но портить отношения с его братом и дядей нам нельзя, а они умоляли сохранить мальчику жизнь, поэтому и определили в монастырь. Все ради семьи.

- Все ради семьи… - Едва слышно повторила я.

Воистину пути Господни неисповедимы… Дорога, по которой Фабио хотел сбежать от служения Богу, именно к нему и привела.

Воспоминание о змеиных глазах, и его смех — обезумевший, раскатистый смех, волнами расходились внутри, и я поспешила сморгнуть их.

- Монастырь святого Иоанна Вердарского? Никогда не слышала о таком.

- Он в Боббио — глушь несусветная. Будет молиться, гулять в лесу да переписывать священные тексты до конца своих дней. Быть может, в один из этих дней и раскается. Я так жалею, что ты не позволила отрезать ему язык…

- Пожалуйста, не будем об этом более. Я не хочу…

Меня прервал скрежет распахивающихся дверей и возмущенные крики родного голоса. Голоса, натянутого переживаниями до крикливого звона — да такого, что он изливался из пышной фигурки кормилицы по всему палаццо, достигая и наших ушей.

Я в миг похолодела, переводя взгляд на дядю.

- Надо сказать ей. - Спокойно заметил он. - Сделаем это сейчас?

Я… Я…

- Кларче?! Клариче, ты уже на ногах?! - Доносились до меня крики Контессины.

О, Господи, нужно сказать… Нужно сказать…

Полагаю, я смогла кивнуть, когда Алонзо ласково прогладил тыльную сторону моей ладони теплыми пальцами. А затем отпустил — чтобы подняться и поприветствовать запыхавшуюся Контессину.

Та ураганом ворвалась сквозь двери столовой, срывая на ходу шаль — и на Алонзо ей было наплевать, как и на Эмилио — она тут же кинулась в объятия ко мне, сбивчиво выкрикивая то ли приветствия, то ли порицания.

- Ах! Как ты, милая? Поправилась?! Конечно, поправилась — да только вот Контессина сама едва не слегла, как узнала, что Клариче перед свадьбой заболеть вздумала! Уж терпеть не могла — сама к тебе приехала, раз ты домой не собираешься! И не стыдно тебе?! Разумеется, не стыдно! Ох, а исхудала-то как, бедная… А чего это бедная?! Платье ведь теперь подшивать придется!