Тайна графа Одерли

Глава 1.

Осень 1779 года. Англия, графство Уинчестер.

- Только одному человеку во всей округе подвластны такие бесчинства. – Мужчина наклонился к собеседнику ближе, а я прислушалась, стараясь не упустить ни слова. – Жестокому графу.

- Сэр, вы всерьез полагаете, что в слухах о нем есть хоть капля истины? – Юноша перешел на шепот.

- Если бы это были слухи, мой юный друг… Очень скоро вы разберетесь в хитросплетениях хэмпширского общества, которое, уж поверьте, гораздо опаснее лондонского. Я лишь предлагаю вам совет. Остерегайтесь любых дел с жестоким графом Одерли.

Усталость вмиг схлынула с меня, заставляя сжать края серебряного подноса крепче. Что за жестокий граф Одерли? Проклятье, почему я никогда о нем не слышала?!

Не была бы подле господ, непременно стукнула бы себя от досады по лбу. Нельзя упускать слухи, особенно о некоем опасном графе - они могут быть полезны для покровителя! К сожалению, волнение прислуге выказывать нельзя, и я ограничилась лишь рассерженным вздохом, от чего приборы на подносе боязливо задребезжали. Этот жалостливый звук привлек внимание полуночных господ.

- Джесс, принеси еще чаю, будь так добра. – Просьба пожилого постояльца не дала предаться самобичеванию, а учтивое обращение потушило недовольство. Редко кто запоминает имя прислуги.

Мое вымышленное имя.

Присев в поклоне, я бросилась на кухню быстрее скаковой лошади — чем скорее ворочусь, тем больше смогу подслушать.

Жестокий граф Одерли... Кто он? Почему опасен? Что за слухи? Нужно будет рассказать покровителю…

Мысли неслись едва ли быстрее меня самой, летящей по коридорам гостевого дома. Почти все свечи уже потушили, но темнота не мешала — за четыре года я успела выучить каждый паркетный выступ и дверной откос, а потому даже без света обогнула ржавый гвоздь, торчащий из кухонного порога.

К моему удивлению, даже в полуночный час здесь кто-то был. Тусклый огарок озарял пышную фигурку Грейс, притаившуюся за башнями котелков и тарелок. С аппетитным чавканьем уплетала она булочку с абрикосовым вареньем за обе щеки, запивая молоком из глиняной кружки. Я приблизилась к служанке крадущейся кошкой, желая припугнуть.

- Грейс! – От звучного вскрика та подпрыгнула и резко обернулась ко мне, едва не разлив молоко.

– Джесс, черт бы тебя побрал! – Раскраснелась она. – Ошалела совсем, пугать так?! Я уж подумала, Джон спустился запасы пересчитать — бита тогда была бы, ох и бита! – Грейс тяжело задышала, а я изо всех сил сдерживала смех, глядя на ее лоснящееся вареньем лицо.

- А нечего по ночам за господами доедать, тогда бы и не испугалась! Не буду больше пугать, клянусь всевышним!

- Да, уж смотри мне, иначе как начну по углам от тебя шарахаться, как остальные, вот тогда и посмотрю на тебя, тогда и ты испугаешься!

Пф, и вовсе не нужно мне внимание неотесанных слуг! Чтобы собирать слухи мне и тебя достаточно.

Грейс — единственная из девушек гостевого дома, кто не кривился при виде меня, поэтому друзей выбирать не приходилось. Местные служанки невзлюбили не по справедливости, а из завести - я не сама к Джону наниматься пришла, за меня покровитель просил. От того отношение ко мне было особое — работала я не наравне с остальными, а прислуживала ровно там, где могла пригодиться для своего настоящего дела. Не терла полы, не занималась стиркой, не утюжила простыни.

Если бы они знали, что не заносчивая служанка пред ними, но образованная баронесса, которая даже имени настоящего назвать не может… Сердца их были бы полны жалости, а не злобы.

Я осторожно прокашлялась, доставая с полки банку с измельченными черными листьями.

Не нужна мне их жалость. Мне нужны сведения, а посему пора переходить к делу.

- Представляешь, сидят еще сегодняшние гости, чаю свежего просили. - Начала я. - А я и не могу уйти, покуда они в комнаты не отправятся. И не спится же людям!

- Что ж они там делают, в ночи-то, раз не пьют?

- Мне почем знать, беседуют. Да о таком беседуют...

- О чем? – Глаза служанки озорно блеснули.

- Страшные вещи они говорили, про… как же его… Про некоего графа. Жестокого, кажется.

- Ах! То про милорда Одерли поди! – Рука, сжимающая булочку, отдернулась от губ. - И что говорили?

- Что он жесток, и что только он и способен на некие…плохие вещи. – Я взглянула в румяное лицо Грейс, стараясь уловить в нем тень знания, но моей пытливости здесь и не требовалось - ужас и так блестел в ее глазах, озаряя кухню ярче любого огарка.

- Ах! Я так и знала, Джесс, я знала, что он как-то с этим связан! Ну, разве не помнишь, еще в том году говорила? Так и говорила, мол, что еще одна девчушка из его прислуги без языка осталась – это все проделки жестокого графа! Больше некому! – Она положила недоеденную булочку на стол и энергично вытерла руки о замасленный передник. – Все в округе знают, что хэмпширский граф жесток и злобен, но что он языки слугам руками вырывает – этого все никак доказать не могут. Но я-то знаю, я чувствую!

Я фыркнула, не скрывая усмешку.

– Что за глупости, да разве ж кто способен на такое? Вырвать язык голыми руками?

- Никто не способен, кроме графа Одерли! Мне не веришь, так хоть к словам ночных джентльменов прислушайся! А среди люда простого давно говорят, что у графа в доме призраки по ночам плачут, да свои люди по всему Хэмпшеру – ходят в темных одеждах и убивают по его приказу. Всех, кто милорду не угоден! А обставляют все так, что и не докажешь, и не подкопаешься!

Ложка, полная чая, остановилась над заварником. Я замерла, но не от страха.

Убивают… А обставляют все так, что и не доказать?…

Внутри заискрился огонек надежды, и я глубоко вздохнула, прикрыв глаза, чтобы не дать ему превратиться в испепеляющее пламя.

Соберись, Луиза Ле Клер.

- Что ты сказала? – Едва слышно переспросила я.

- Говорю, призраки у него по ночам плачут! Да-да, так и слыхала! По ночам плачут, а днем иногда и смеются!

- Я не об этом. Про… Про убийц.

- А, да, так говорят! И в Лаверстоке с полгода назад двое мужчин были убиты, помнишь? Тоже его рук дело, я уверена. – Допив молоко, она утерла рот рукой. – А ты, если будешь такой крепкий чай господам подавать, они и под утро не разойдутся, а там уже заново завтрак накрывать. – Взгляд опустился в заварник, до краев наполненный ароматными листьями.

- Да… Да, ты права. - Заморгала я, пытаясь затушить волнение. – Спасибо, Грейс.

- И тебе спасибо. За то, что не докладываешь Джону. – Умяв последний кусочек булочки, она вытерла руки о передник и кивнула мне на прощанье. – Ты пойди, послушай господ, если мне не веришь. Все равно ведь еще целый чайник не разойдутся… Ну, удачи тебе. До завтра.

Да уж, удача мне понадобится – подумала я, и, исправив чай, заспешила обратно в залу гостевого дома.

Усталости в ногах не осталось, и даже вечно выбивающаяся из-под чепца кудряшка перестала раздражать. Все мысли обратились лишь к одному - надобно как можно больше узнать об убийцах таинственного графа. Если они действительно берутся за подобную работу и не оставляют никаких следов и зацепок, это значит…

Значит, что я смогу быть свободной.

Смогу вернуться домой в прежнем статусе. Вновь увижу сестер, будто бы последних четырех лет и не было вовсе. Я увижу улыбку Джейн и услышу, как музицирует Жюли. Папá, упокой Господь его душу, всегда говорил, что у нее особый талант к фортепиано и исключительный слух. Жаль, нам с Джейн такого дара не досталось, но, уверена, мы со старшей сестрой хороши в чем-то ином.

Воспоминания о родном доме, такие яркие, но колючие, засияли перед глазами далекими звездами. Я очень хочу домой. Но чтобы вернуться без вреда для себя и семьи, нужно быть терпеливой, внимательной, покорной. Убийцы жестокого графа могут стать моим счастливым билетом обратно в безбедную, знатную и сытую жизнь, если все сделаю правильно.