Я — фанатка

Кирилл поведал нам о том, что всё это время происходило в кабинете. Рассказ выглядел сбивчивым — он всё ещё не пришел в себя, но вот что мы узнали.

Покинув гостиную, Ксения направилась прямиком в кабинет отца. Перед тем, как войти, она спросила Кирилла, на всё ли он готов, чтобы остаться с ней. Он, конечно же, поклялся, что лучше смерть, чем жизнь без неё.

Затем они потревожили Серафима Никифоровича. Ксения ошарашила родителя новостью, что выйдет замуж только за Кирилла или не выйдет вовсе. Отца Филиппа удалось застать врасплох — таких откровений он не ожидал — и не сразу вышел из себя. Попросил объяснить.

Сначала Кирилл поклялся, что давно влюблён в Ксению, но считал себя неподходящим женихом и потому не решался просить её руки. Затем взяла слово Ксения и призналась, что тоже всегда была влюблена в Кирилла, но знала, что отец его никогда не одобрит и потому ждала, когда чувства исчезнут или она встретит другого и забудет о Кирилле.

Такие откровения явно пришлись последнему не по душе, но ничего добавлять он не стал, продолжив рассказ.

Ксения повторила, что исполнит обещание ни за кого не выходить, если отец не дозволит её брак с Кириллом. От такого ультиматума Серафим Никифорович впал в бешенство и напомнил о том, что ей положено, а что нет, как наследнице.

Ксения разрыдалась, поклялась, что готова исполнить свой долг со всем тщанием, но зачем мучить себя жизнью с нелюбимым, не понимала. Серафим Никифорович убеждал, что стерпится — слюбится.

Кирилл не преминул упомянуть о том, по какой причине маг земли, приходивший на смотрины, решил не выигрывать бой. Серафим Никифорович разозлился и стал клясть магов земли и всё их племя, говоря, что в этот вечер у него стало меньше друзей.

И всё же продолжал повторять Ксении, что она не может выйти за Кирилла по многим причинам. Кирилл снова вмешался, ошарашив обоих новостью, что знает, какой магией обладает семья Ксении и что ему на это совершенно наплевать.

Ксения воспряла духом, спросила, правда ли он готов принять её и её запретную магию, Кирилл поклялся.

Она снова обратилась к отцу. Сказала, что любит отца, всю семью и каждого предка, топтавшего землю до неё, но она смиренно просит дозволения быть с Кириллом, потому что это то единственное, что способно сделать её счастливой.

На этих словах Кирилл заметил, как её тело начало светиться голубым пламенем, а потом она вспыхнула целиком. Благодаря тому, что он уже видел, как на арене загорелась я, он догадался, что открылась точка.

Понял это и Серафим Никифорович. Эта была неожиданная радость, которая несколько остудила общий пыл. Глава семейства так же понял, что происходящее явилось тому толчком и, на удивление, смягчился. Поверил, должно быть, насколько важным это было для дочери.

Затем Серафим Никифорович выпил горячительного и сказал, что Ксения однажды сведёт его в могилу. Ксения же умоляла, упав на колени. Молил и Кирилл, клялся в искренности своих чувств к дочери Серафима Никифоровича и — о, чудо! — маг махнул рукой.

— Я до сих пор не могу поверить, — оборвал Кирилл рассказ. — Но теперь я жених Ксении, пусть даже мои родители ещё не знают.

Он улыбался той глупой счастливой улыбкой, когда ничего, кроме исполнения мечты, не имеет значения. Все были искренне рады и поздравляли парня.

***

На следующее утро мы отправились по лавкам. Ксения уехала с Кириллом в его дом, чтобы всё объяснить родителям и те могли готовиться к сватовству.

День выдался морозным и светлым. Ясное голубое небо не мешало солнцу катиться по дуге небосвода во всей своей опаляющей красе. Улицы ломились от гулявших.

Мы заглянули на ярмарку. Накупили подарков, наелись бубликов и напились чая. Прогулялись вдоль широких расчищенных от снега улиц. Скользили по подмерзшей плитке, устали и взяли сани с бубенцами. Тройка резво несла нас вперед, выбираясь на проспекты, и тихо катила по узким улочкам. Возница неустанно ругался на собак и детей, так и норовивших нырнуть под копыта.

— Ребят, давайте здесь сойдем, — попросил Филипп, приметив что-то позади.

Мы спустились, ожидая что он предложит.

— Здесь отличная лавка украшений, — робея, кивнул он в сторону. — Заглянем?

Максим закатил глаза, но ничего не сказал, Григорию и вовсе было всё равно куда идти. Мы зашли.

— Марта, хочу подарить тебе что-нибудь, — произнёс Филипп, когда друзья разбрелись по лавке. — Что бы ты хотела?

— Хотела бы, чтобы ты выбрал сам.

— Вдруг не угадаю?

Было приятно видеть, как он волнуется по такому пустяку, пытаясь мне угодить.

— Твои предыдущие подарки мне очень понравились. Мне приятно думать, что ты выбирал с мыслями обо мне.

Пока Филипп искал подарок, я, пользуясь случаем — в столице я бывала редко, осмотрелась.

Лавка действительно была огромная и походила на лабиринт. Множество комнат соединяли подчас длинные извилистые коридоры. Похоже, владелец выкупал любой чулан на этой стороне улицы, чтобы расширить дело, но не покидать место. Нахоженное место — залог хорошей и постоянной прибыли.

Я ходила из одной комнаты в другую, рассматривая замысловатые вещицы. За одним из узких переходов я обнаружила каморку, забитую всякой всячиной.

Доспехи, орудия, дамские аксессуары, очки и пенсне, бинокли, орбы, подсвечники и другие украшения. Ничего из этого не выглядело по-настоящему ценным и годилось разве что на сувениры.

— Это вещи, вносимые нашими покупателями в счет покупок или плата за заложенное ранее, — сообщил мне заглянувший торговец. — Если что-то приглянется, спрашивайте.

***

Вечером Филипп преподнес мне подарок. Цепочка белого золота, не слишком длинная, украшенная черными ониксами через каждые три звена. Мелкие граненые камушки переливались при свете ламп и свечей.

— Нравится?

— Она замечательная.

Я вручила ему ловец снов без оберток.

Филипп искренне поблагодарил, а я рассмеялась. Под растерянным взглядом парня забрала подарок из его рук.

— Вообще-то я взяла его не только потому, что это подходящий подарок магу воздуха. Смотри.

Ловец снов был небольшой в окружности, украшенный множеством монеток, перышек, звеньев, ниточек. Было видно, что его сделали вручную и со временем добавляли звонкие колышущиеся висюльки.

— Видишь?

Филипп присмотрелся. Внутри одного малиново-желтого плетения притаился неприметный металлический обруч.

— Похоже на кольцо.

Я кивнула. Припалив плетение, сняла его и повертела в руках.

— Ты купила ловца снов из-за этого?

— Конечно.

— Это что-то редкое?

— Ещё какое. Это кольцо — артефакт магов смерти.

— Не может быть? — удивленно распахнул глаза Филипп.

— Сама не поверила, когда увидела. Но ты же видишь, какой пёстрый ловец снов. Спрятать в нём такую простую на вид вещь — проще простого.

— Думаешь, его спрятали?

— Не сомневаюсь.

— Но как тогда оно очутилось в лавке?

— Это мы вряд ли узнаем. Кольцо очень старое, но его никто не носил.

— Откуда ты знаешь?

— Его надевают только один раз. Снять его невозможно никакой магией. Ты позволишь? — я просила руку Филиппа, вытянув ладонь.

Я не сказала, что за свойства у этого кольца; Филипп заметил, но после пары мгновений протянул руку.

— Уверен?

Мое совершенство занервничал сильнее, но виду старался не подать. Я спрятала улыбку.

Филипп кивнул.

Я надела кольцо на безымянный палец его левой руки. Оно блеснуло и чуть уменьшилось, заставив Филиппа вздрогнуть от неожиданности.

Он повертел кисть, разглядывая украшение.

— Ты расскажешь мне?

— Это очень сильный оберег, поэтому его нельзя снять. Маги смерти надевали такие на своих детей и близких, если волновались за них. Их изготавливали артефакторы смерти. О них я давно не слышала, поэтому и колец не стало.

— Как ты поняла, что это именно такое кольцо?

— Присмотрись. Видишь что нибудь на поверхности?

— Не уверен. Кажется, черные отметки. Письмена?