Скованные тройной цепью

Двумя неделями ранее

— Бесполезный кусок мяса!

Болезненный тычок от острого сапога матери прилетел прямо под ребра. Еле заставил себя не скорчиться, оставаясь на коленях и держа руки за спиной.

— Вот учишь вас, учишь, воспитываешь, все силы вкладываешь, время тратишь, а вы потом никому не нужны! — буквально выплевывала она слова. — Как ты посмел подвести меня? — Она размахнулась и со всей силы ударила по щеке. Голова тут же вспыхнула болью. — Как там сказала Маира-Дэй? Слишком неловкий? А Ирэна-Хай? А Леуна-Рук? Все они назвали тебя слишком «не таким». Неумехой, растяпой. Как оказалось, ты ничему не научился!

— Я просто волновался, госпожа, — сказал тихо, но меня услышали. И снова прилетел удар по лицу, который рассек губу. Капля крови потекла по подбородку, но я не мог ее стереть.

— Молчать! Как ты смеешь открывать свой поганый рот, когда тебя не спрашивают? — Мать ударила снова, и кровь потекла сильнее. А потом схватила одной рукой за подбородок, а второй стала наносить удары один за другим, нисколько не жалея силы. — Ты. Абсолютно. Бесполезен. Никакой. Пользы. Одно. Разочарование. Дрянь!

Последний удар был особенно сильным, меня отпустили, и я повалился ничком. Лицо горело, разбитые губы пульсировали, пелена застилала глаза. 

Внезапно крепкая рука схватила меня за волосы, и у меня словно искры из глаз посыпались. 

— Я пришлю к тебе лекаря, пусть немного приведет в порядок твое лицо. Все-таки негоже, если товар будет выглядеть плохо.

— Товар? — спросил, даже не думая о том, что могу снова получить наказание. 

Но мать, видимо, уже отвела душу.

— Да. Раз ты никому не приглянулся ни в качестве мужа, ни в качестве наложника, отправишься на рынок. Единственная роль, которая тебе подходит — это раб. Может, новая хозяйка сумеет сделать из тебя что-то приличное.

Выпустив волосы и больно пнув меня напоследок, она вышла, а я отполз в угол, сжался в комок и тихо заскулил. Рынок означал продажу, и к кому попадешь — неизвестно. Если в течение двух недель тебя никто не купит, отправят на Арену, дав призрачный шанс на свободу. Для этого нужно выиграть десять боев, и не все они будут по правилам. Все зависит от торговца, которому тебя отдадут. Возможно, ты погибнешь уже в первом бою. 

И я даже не знал, что хуже: умереть на Арене или попасть неизвестно к кому. Да, моя мать довольно жестока, но ведь бывают и более кровожадные госпожи. Причем они настолько любят истязать рабов, что не позволяют им умереть, мучая долгие годы. Не хотелось бы попасть к одной из них. Но и умирать на Арене не хотелось. Хотелось жить. Очень. Найти пусть и не добрую, но хотя бы справедливую госпожу, постараться стать полезным, чтобы меня наказывали только за проступки, а не просто так…

За этими размышлениями я и не заметил, как пришел лекарь клана, Айдал-Кру. Он посмотрел на меня, покачал головой и приказал сесть на кровать. Я подчинился. Лекарь хоть и мужчина, но он свободный и гораздо выше меня по статусу. Следовательно, нужно слушаться. Да и не хотелось сопротивляться, он же помочь пришел. 

Айдал открыл свою неизменную сумку, вытащил странного вида маску и приложил к моему лицу.

— Будет неприятно, — предупредил и нажал какую-то кнопку. 

Неприятно? Боль пронзила меня от макушки до пяток, я заскреб ногтями по столешнице, еле удерживаясь от того, чтобы не сорвать маску с лица, но Айдал прижимал ее крепко, другой рукой держа меня за затылок и не давая отстраниться.

— Потерпи, еще немного, скоро все пройдет.

Это «немного» по ощущениям растянулось на часы,хотя на самом деле прошло несколько минут. Зато когда лекарь наконец убрал маску от лица, боль моментально ушла, и не только та, которую причинял этот инструмент пыток, но и та, от которой прежде все ныло и горело. Я пощупал губы — никаких ран и отеков, все цело.   

— А теперь ложись, исследую остальное.

Я сжал зубы и подчинился. Вытянул руки вдоль тела и сжал кулаки. Единственное, что меня смущало во всей этой ситуации, — что придется обнажиться перед другим мужчиной. «Он лекарь, — повторял себе, — он лекарь, это не считается». По закону мужчины клана не имели права полностью обнажаться перед другим мужчиной. Даже в душ мы ходили строго по отдельности и под присмотром женщин. Разумеется, запрет не касался таких, как Айдал, ведь это необходимость. Никто бы меня за это не наказал, но вбитые с детства истины не давали покоя. Поэтому я просто закрыл глаза, представляя, что руки,которые меня ощупывают, женские.

Это помогло. Я сумел расслабиться и дать себя осмотреть. Несколько минут почти такой же пытки,к ак с лицом, и Айдал заверил, что я вполне здоров. Он собрал все в сумку и ушел, а я одевался и не знал, радоваться мне или огорчаться. 

Через пятнадцать минут мне принесли еду — последняя трапеза в родном доме, а сразу после этого приказали одеться для выхода. Мать даже не вышла попрощаться с мной, что было худшим наказанием для меня. Сопровождала меня одна из сестер. Та, что относилась ко мне наиболее равнодушно. 

У дверей дома она надела на меня ошейник с цепью и повела к силокату. Встав на него, сделала знак сделать то же самое. Я посмотрел вопросительно, она кивнула, поняв мой безмолвный вопрос. Вцепился руками в края ее туники, стараясь не касаться тела. Не хотелось бы нарваться на серьезное наказание прямо перед отправкой на рынок. Конечно, там меня тоже не ждало ничего хорошего, но оставлять о себе впечатление хуже, чем оно уже было, совершив вопиющий проступок, совершенно не хотелось. 

Всю дорогу до рынка я крепко держался за ткань, чтобы не упасть. Скорость была довольно приличной. Когда мы вылетели за пределы щита, горячий воздух ударил в лицо и заставил задохнуться. Я опустил голову как можно ниже, чтобы песчинки не попадали в глаза, но мелькание дюн под силовым полем силоката кружило голову. Пришлось зажмуриться. 

— Пошли, — раздался равнодушный голос, и я открыл глаза. Даже не заметил, когда мы остановились.

Спустился и пошел вслед за сестрой. Она шла долго, разглядывая торговцев, словно кого-то искала. Наконец, остановилась у одной палатки и поздоровалась с существом, которого я видел впервые. Да что там, я вообще большую часть находившихся здесь представителей разных рас и народов никогда не видел. Потому что за пределы клана я почти не выходил — не было надобности, а на картинках в книжках было далеко не все. Так что я смотрел во все глаза, буквально впитывая впечатления.

Но продолжалось это недолго. Сестра переговорила с существом, передала ему конец цепи от моего ошейника, получила мешочек с монетами — интересно, сколько я стоил? — и ушла. Даже не попрощалась. Хотя это как раз понятно, кто я теперь для нее? «Лишний» в клане, никому не нужный рот, которого проще продать, чем содержать.

— Пошли, — рыкнуло существо, явно мужского пола, и потащило меня за собой. 

Не сопротивлялся, какой смысл. Только накажут, и буду я стоять на всеобщем обозрении весь исхлестанный, со следами от плети. Зачем это нужно? Лучше показать себя с лучшей стороны, вдруг найдется нормальная хозяйка?