Измена. Всё, что от нас осталось

Дверью хлопнула так, что стёкла в окнах зазвенели..

Сползаю по стенке на пол, глотая подступающие к горлу слёзы, готовые вырваться наружу, в любой момент. Давно я так не рыдала...

Может гормоны ещё, конечно, разыгрались. Трогаю грудь  руками, -- неприятно, даже больно немного. А я ведь до последнего думала, что климакс ко мне в сорок пришёл, а похоже, всё-таки, что нет...

Как насмешка свыше какая-то: хотели сына -- получите, распишитесь, и не важно, что не вовремя.

Без понятия, что делать теперь.

Да и выходить отсюда рано или поздно  всё равно придётся. Сколько я здесь прятаться буду?

Главное, при нём не разрыдаться.

Не хочу, чтобы он слёзы мои видел. Не хочу ему показывать свою слабость. Не хочу, чтобы он понял, как мне страшно сейчас и ... горько. И как  непросто.

За двадцать лет брака, всякое в нашей жизни бывало.  Ругались мы с ним немало,  в первые годы.  Друзей много у него было всегда, в загулы он уходил нередко. Я ждала его до утра, плакала, потом истерики закатывала.  Пока притёрлись, да заматерела я -- годы прошли. Но так, чтобы в открытую мне изменять, не было такого никогда. А в последнее время, так вообще всё идеально у нас было, как я думала...

 Или я просто не замечала ничего?

Стон из груди вырывается. Зажимаю рот руками. Дышать  начинаю глубоко, чтобы успокоиться.

Не ожидала я от него,  что он вот так,  будет меня попрекать, что я не работала все эти годы...

Как будто я вообще ничего не делала, только деньги его тратила.

Никогда никакой работы не боялась. В студенческие годы с маленьким ребёнком мероприятия проводила. За кулисами, считай, ребёнок вырос. Бабушек  под боком не было, если подруги посидеть не могли, то с собой её всегда брала.

 А потом: то в школу её, то по кружкам. Когда подросла: концерты, конкурсы начались. Мы в тот период шутили постоянно, что работаю водителем и костюмером у дочери своей, без выходных, отпусков и перерывов на обед. В Гнесинку ведь на эстрадно-джазовое отделение, просто так не поступают. Туда даже за деньги, без подготовки не берут. А её у нас сразу взяли.

Какая работа с таким графиком? Да и денег нам хватало, он ведь сразу почти начал неплохо зарабатывать.

И всё равно,  нельзя сказать, что я совсем уж не делала ничего. Новогодние праздники  до сих пор меня приглашают проводить, а там деньги не маленькие в сезон можно заработать.

Чёрт! Часы ведь так  на столе  и остались лежать.

Подскочила с пола, заметалась...

Ухо к двери приложила -- тихо. На кухне, наверное, сидит.

Ладно, что уж теперь, -- хмыкаю.

Сползаю опять по стенке на пол, телефон в руке завибрировал, -- Юлька.  Скидываю звонок, в ванную иду.

Благо, ванная у нас своя. Выходить никуда не надо.

Закрываюсь, на всякий случай.

Перезваниваю.

-- Ну как дела?   -- начинает  подруга, а мне так и хочется ей ответить: «да пока не родила».

Слёзы вытираю и выдаю на одном дыхании:

-- Сказал, что сильно ошибся, развода не даст, а если буду настаивать, то ни шиша не получу. Уйду от него,  в чём мать родила, всё его, --  и громко высмаркиваюсь.  Салфетку смываю.

-- Ты  в туалете что ли?

-- Ага, закрылась.

-- Ну может надо было под дурочку закосить? Сначала подготовиться,  если уж решила разводиться, а потом объявлять, а не так в лоб? -- выдаёт неожиданное подруга.

-- Это как? А как  спать с ним после всего этого? -- опешила я.

-- Ну подумаешь, два коротких толчка на сухую, один длинный и стон удовольствия, как будто ногу дверью прищемил, и всё-о..., -- тянет она, -- на бочок, с чувством выполненного супружеского долга. Можно и перетерпеть...

-- Ну Кох не такой вобще-то...там не два..., -- начинаю я и затыкаюсь. Никогда ни с кем не откровенничала о таких вещах, даже с лучшей подругой.

-- А он там не избавился ещё от знаменитой праздничной гирлянды? -- вдруг спрашивает меня она.

-- А ты откуда знаешь такие подробности?

-- Ну ты даёшь, Нин! Об этом вся общага знала, напоминаю тебе,  если ты забыла. Я про «палочку Коха», узнала раньше, чем Коха увидела, как и ты, -- добавляет.

Я поджимаю губы.

Что правда, то правда.

Но слышать -- это одно, а увидеть собственными глазами -- совсем другое. При виде его колбасы в пупырышек, я чуть было не дала дёру, в нашу первую с ним брачную ночь, забыв про любовь.

На тот момент я и мужиков-то голых только в порнофильмах видела, которые  впервые посмотрела с подругами в общаге.

Сбежать он мне тогда, конечно, не дал. Объяснил всё спокойно. Потрогать разрешил. До сих пор краснею, вспоминая ту нашу первую ночь, после которой у меня поднялась температура...

Потом просветилась и, с удивлением  узнала, что это довольно распространённая практика, пришедшая к нам из азиатских стран и ставшая модной среди молодых парней. В армии они себе красоту наводят, в антисанитарных условиях, мечтая о девочках.  И не боятся ведь ничего.

Поначалу просила его от этого всего избавиться, так меня его пупырышки на члене страшили.  Потом привыкла.

-- А вообще, я статейку недавно читала,  что сейчас это очень модно опять, -- продолжает мои мысли Юлька, --  в Великобритании вон пишут, мужики инъекции гиалуронки себе поголовно делают, чтобы член увеличить...

-- Исследования британских учёных? -- я даже хохотнула, -- Юль, мне жить негде, ты мне про члены втираешь...вовремя однако...

-- Да я растормошить тебя хочу..., -- вздыхает показательно тяжело, переключаясь на насущное: -- не боись, Нин, прорвёшься, баба ты или как? Если уж совсем жить негде будет, у меня поживёшь. У нас  квартиранты съехали, не буду искать пока никого.  Часы сдашь, вот тебе и деньги на адвоката. Найти бы ещё нормального. Надо поспрашивать. Да и без работы, думаю, не останешься, возить тебе больше некого, -- захотелось завыть на этом месте. --  А вообще, я не удивлюсь, если у мужа твоего,  половина имущества на мамочку оформлена,  ты не проверяла?  -- выдаёт мне неутешительную версию подруга, а я задумалась глубочайше.  -- Эй, ты где там? Это к тебе рвутся? -- прерывает мою задумчивость она.

На экран молча смотрю:

-- Ага, свекровь звонит.

-- Ну вспомни, кхм, -- прокашливается, а я прислушиваюсь к шороху за дверью.

-- Нинель..., --  Кох  тихонечко стучит в дверь.

-- Нельзя, -- ору во всё горло, понимая,  что дверь эту монеткой легко можно открыть, раз уж подсуетился  он и  ключи от комнаты нашёл.

-- Мама звонит, говорит, что не отвечаешь, -- басит через дверь.

-- Это твоя мама...

-- Она  любит тебя, как родную, ты же знаешь. И у неё больное сердце, ей нельзя волноваться.

-- Перезвоню. Скажи, что я в туалете, --  говорю, и  сдохнуть хочется от безысходности.

-- Раечке привет, -- подбрасывает хвороста в огонёк подруга, -- и держись там...Нин...