Аише

Болезнь началась неожиданно – с утра дед еще был бодрый, шустро бегал по избе, пару раз выскочил на улицу раздетый, а к вечеру уже занемог.

- В груди заложило, - пожаловался он, греясь на печи и покашливая. – Сделай мне отвару из зверобоя.

Аише метнулась в погреб, принесла холщовый мешочек с сушеной травой, заварила в большой стеклянной банке и подала деду. Тот выпил, потом лег на бок. Лицо его сморщилось. Обычно смеющиеся глаза были закрыты, морщины стали глубже, горестными складками обрисовав рот, приоткрывшийся в глубоком дыхании.

- Как он? – Киаран зашел с улицы и кивнул в сторону печи.

- Не знаю, - отозвалась Аише, озабоченно щупая дедов лоб – горячий!

Сухой лающий кашель был ей ответом.

- Плохо, - брови мужчины сошлись на переносице. – Я пока не чувствую силу, да и целитель из меня никакой. Надо выбираться отсюда, искать помощь, иначе потеряем деда.

- Нет! – испуганно схватилась за щеки девушка. – Что ты такое говоришь?

- Правду! – отрезал Киаран. – Он старый, без помощи не выживет!

Аише ахнула, прижав ладонь к губам и с тревогой вгляделась в старика, поражаясь бледности кожи и болезненному виду.

- Ая! – позвал тот, снова закашлявшись. – Ты мне завари травы от белого горла. И пить. Дай воды, пить хочу!

В последнее время воду приходилось экономить тоже – с цветнем пришло тепло, снег растаял, две больших бочки, сколоченные дедом из обструганных досок, уже почти опустели. Аише бегала до речки и обратно каждый день по два раза, принося по два ведра на большом коромысле, но это было все же далековато, тяжело для изголодавшегося организма, а оба мужчины были слишком слабы – один от старости, другой едва оправился от болезни, помощи никакой.

Поднеся в ковше воды, она смотрела круглыми глазами, как дед жадно пьет, потом забрала посудину и озабоченно нахмурилась – травы от белого горла оставалось на донышке мешочка, буквально на пару заварок. Надо идти в город к травнице. А еще лучше – к целителю.

Но как оставить этих двоих без своей помощи – не представляла. Дед тяжелел с каждым днем – к утру первых суток у него начался жар и не спадал, несмотря на все усилия, что предпринимали Киаран с Аише.

В ход пошли все травы, что могли хоть как-то облегчить болезнь, но лучше не становилось. Состояние ухудшалось с каждым днем. Дед перестал вставать совсем, часто и надрывно кашлял, его дыхание было слышно по всей избе, хриплое, надсадное, даже с какими-то взбульками и свистом. Есть он перестал вовсе, однако, часто просил пить, но после пары глотков отказывался и укладывался со стоном на смятую старую подушку.

- Ая! – позвал однажды хриплым голосом. – Подойди!

- Пить? – девушка подскочила и поднесла кружку с водой, но старик отвел ее рукой слабым движением.

- Нет, - ответил он тихо, закашлялся надсадно, потом долго дышал со свистом. – Я помру скоро, - и замахал слабо рукой, когда девушка хотела запротестовать. – Я знаю это, ты помолчи! Пока силы есть, скажу. Там в углу за печкой, - снова закашлялся, - найдешь зарытый кувшин с деньгами. Скопил за все годы, хотел на старости в город податься, чтобы похоронили по-человечески, - отдышался, потом продолжил: - ты после моей смерти забери их, да ступай к матери. Магу незачем знать об этом, у него своя дорога. Слышишь?

Аише кивнула, еле сдерживая слезы. Они скопились у уголков глаз и грозились хлынуть потоками по щекам.

- Да не горюй так, старый я уже, зажился на этом свете! – дед даже улыбнулся. – Похорони меня под елкой, буду там лежать в покое и радоваться.

К вечеру старик совсем заплохел – начал бредить, долго разговаривал, упоминал какую-то Марту и детей, увещевал ее бежать куда-то, потом затих, откинувшись и тяжело дыша.

Киаран озабоченно смотрел на него, сидя на лавке, Аише замерла, закусив губу. Медленно двинувшись, взяла сухую горячую ладонь с будто пергаментной кожей в пигментных пятнах, сжала холодеющие пальцы.

Дед открыл глаза, обвел мутным взглядом избу и застывшую над ним девушку, улыбнулся уголками губ и замер навсегда, откинув голову набок. Рот его слегка приоткрылся, вязкая ниточка слюны потекла на подушку. 

- Деда! – Аише зарыдала, припав лбом к ладони старика и вздрагивая всем телом.

Грудь ее разрывала боль, хотелось выть зверем, выплакать ее из себя, но она не могла даже вздохнуть, так тяжело стало вдруг.

Киаран поднялся, доковылял до нее, оторвал от тела умершего и прижал к себе, развернув лицом. Руками он принялся поглаживать спину девушки, ощущая под тонким материалом старенького платья выступающие ребра и позвоночник и что-то тихо шепча на своем языке. Аише уткнулась носом в распахнутый ворот рубашки мужчины и заливала ее слезами, трясясь и жалобно всхлипывая. Горечь, охватившая ее, постепенно отпускала, нос заложило, стало трудно дышать. Она подняла голову и встретилась своими глазами, похожими на озера, с фиолетовыми Киарана. Выражение лица мужчины было странным – смесь озабоченности, сострадания и жалости.

- Поцелуй меня! – хрипло попросила Аише, вставая на цыпочки и вытягивая губы навстречу мужчине.

Тот вздохнул и слегка коснулся ее в целомудренном поцелуе, но Аише вдруг раскрыла свой горячий рот в этот самый момент.

Кир замер, потом прижал хрупкое тело к себе сильнее и поцеловал ее так, как обычно целуют любимую женщину – страстно и с наслаждением, чувствуя в груди разгорающийся пожар…