Ненавижу. Хочу. Люблю

— Я узнала, что беременна… только через две недели после свадьбы... — обессилено сиплю, исподлобья наблюдая, как Гриша от пришедших воспоминаний мечется из стороны в сторону по мраку коридора. — Я точно знала, что это твой ребёнок... По сроку всё сходилось. У нас ничего не было до… Дима ничего в этом не понимает, не подсчитывал. Видимо, и подумать о подобном не мог… поэтому и не было никаких подозрений никогда. Мия очень похожа на меня. Только глаза… твои.

Голова вновь начинает кружиться, горечи во рту наплывами становится больше. Держась за стену, я прохожу в комнату и аккуратно присаживаюсь на край кровати. Гриша залетает ураганом следом, и теперь измеряет шагами нашу спальню. Рычит, хватается за голову. И от этого мне ещё хуже. Мне сейчас так больно… так больно, и не могу представить, каково ему…

— Но почему ты мне ничего не сказала?! Ты сама всё решила! Сама уехала и лишила меня ребёнка. Семьи!

И хоть сил практически нет, но я придаю голосу громкости, произнесённому – все те эмоции и мысли, вынудившие меня молчать с самого начала.

— Ты разве забыл, что наговорил мне?! Я до сих пор помню каждое твоё слово. Каждое… У меня в голове несколько лет набатом звучали твои слова. И, Гриша, какая семья?! Как ты себе это представляешь?.. Я, будучи замужняя за другим человеком, приехала бы к тебе. И что дальше? Ты бы поверил мне? Простил ? Как бы мы жили? Никакой семьи бы не получилось… Мы бы оба мучались! Я бы осталась одна с ребёнком, а ты так же меня ненавидел! Пойми!..

— Мы бы сделали тест ДНК!

— А ты знаешь, как его делают, когда ребёнок ещё не рождён? Есть и безопасный способ, но не всегда он возможен!

— А-а-а-а!.. — в ярости он скидывает подушки с дивана, переворачивает маленький столик перед ним, пока я сижу и не могу пошевелиться.

— Нам бы пришлось ждать её рождения, чтобы ты поверил. Тогда я не видела другого выхода. Так было лучше для нас с Мией.

— А потом?! Неужели все эти годы тебя не грызла совесть?! — резко останавливается Гриша, впившись в меня испытующим, безумным взглядом.

Я быстро киваю.

— Через два года после рождения Мии... я звонила тебе... но не смогла. Я пыталась несколько раз, но все разы ты брал трубку, а я трусила и сбрасывала... Мне все годы было страшно. И даже сейчас…

— Я догадывался… но перезванивать не стал… — произносит глухо, смотря в пустоту. А затем валится на диван, хватается за голову и начинает покачиваться взад-вперёд.

Морщусь, потому что эти волны его удушья топят и меня, но снова киваю, хоть и понимаю, что он этого не видит. Я рассказала всё. Расскажу всё, что потребуется, только бы понял и простил.

— Когда мы с тобой снова начали… я пыталась сказать. Несколько раз пыталась… Но каждый раз что-то мешало мне это сделать. А может, я специально оттягивала. Может… И я подумала, как только заберу Мию… всё наладится, я всё тебе расскажу…

— Ты хоть представляешь, что сейчас творится внутри меня? — стонет он.

Мне плохо, но я нахожу силы и подхожу к нему, сажусь на колени и обхватываю его лицо руками.

— Гриш, прости меня, любимый!.. Я всё испортила, но я очень хочу всё исправить! Я очень раскаиваюсь! Мне так жаль, что потрачено столько времени... — всхлипываю, слёзы находятся, брызгают из глаз. — Тогда... я не видела другого решения. Я думала... что так будет лучше…

Он тоже обхватывает моё лицо, смотрит прямо. И я замечаю, как блестят его глаза. В них слёзы.

— Гриш…

— Ты понимаешь, что ты сделала с нами?! Что я сейчас чувствую, знаешь?! А я тебе скажу! Я все эти годы любил тебя, прикрываясь своей ненавистью, чтобы не было так больно! Я так хотел детей. С тобой хотел! А теперь даже не могу насладиться осознанием, что у меня есть дочь! Я пропустил шесть лет её жизни. Ты это понимаешь?! — сжимает мне щёки и кричит, кричит. Зажмуриваюсь, дышать трудно. — Я... до сих пор... так тебя люблю, — низко и тяжело выдавливает он слово за словом, — и одновременно ненавижу… Что мне делать?! Можешь сказать, как мне на этот раз тебя простить?! — вновь кричит мне в лицо, практически касаясь своим носом моего.

— Гриша... пожалуйста... — лихорадочно покрываю его лицо короткими поцелуями. Он прикрывает глаза. И даже кажется, будто успокаивается, вот только то, как его трясёт, говорит об обратном. — Я не знаю, как тебе простить меня... но, пожалуйста... дай мне шанс всё исправить! Я очень тебя люблю... Милый мой... Любимый...

В этот момент голову обносит, будто меня резко ударили. Боль в висках, перед глазами темнеет. Я падаю назад, опираясь руками о пол. Встряхиваю головой, чтобы прийти в себя, но ничего не меняется. Пол из-под ног уплывает, картина смазывается.

— Что с тобой?! — слышу обеспокоенный голос будто издалека, он проносится в голове эхом. А затем чувствую прикосновения к плечам, спине. Гриша поднимает меня, сажает на полу. Вроде похлопывает по щекам, пока я пытаюсь сфокусировать взгляд.

— Мне... очень плохо...

— Скорую вызвать?!

— Гриш...