Автомобиль мерно урчал мотором, за окошком плавно скользили дома, прогретые солнцем, деревья в зеленых шапках и люди, по-летнему счастливые.

- Пап, - Влада отвернулась от созерцания разгоряченного города, - а дед тебе что-нибудь рассказывал про… – она запнулась и, не решившись использовать запрещенное слово, махнула рукой в воздухе, - про это.

- Про это, - передразнил отец.- А чей дед, твой или мой?

- Твой, - Влада убрала за ухо выбившуюся из прически светлую прядку. - Дед Сема, как я поняла, от колдовства был далек.

- Ну не так уж и далек, - хмыкнул отец. – Или думаешь, фамилия Гадуница просто так к человеку лепится?

- А что не так с фамилией? – растерялась Влада.

- Так гадуницами в некоторых областях ведьм да ведьмаков звали. От слова гадить фамилия идет, - отец отвлекся, осторожно перестраиваясь в правый ряд. Несмотря на будний день, дорогу заполонили машины: все же пора отпусков, самый разгар, вот и едут люди кто по делам, кто на отдых. – А еще поговаривали, что гадуницы в сороку могут обратиться да чужую корову выдоить. Как тебе такое?

- Ничего себе! - Влада удивленно глядела на отца: как он все же много знает и при этом никогда не делился историями своего рода. – Выходит, дед Сема – колдун? То есть гадуница?

- Вроде как, но он наподобие меня оказался, вышел из семьи, ремесло не принял, - отец нахмурился, и Владе почудилось, что он состарился на несколько лет – так глубоко пролегли морщины. - А только спасло его это?

Вопрос остался висеть в воздухе: оба знали историю семьи, и стоило ли ее повторять?

Некоторое время ехали молча, но вот впереди замаячило высокое здание городской больницы, и отец повернул аккуратно, въезжая на территорию.

- Пап, а дед чего говорил тебе? – осторожно спросила Влада, вглядываясь в профиль самого родного человека.

- Дед твой особый человек был. Вроде как приличный, уважаемый, партийный. А бывало, выйдет к калитке да с хитрецой такой поглядывает, как бабы с реки идут, воду на коромыслах тащат. Так вот, Дед прищурится да скажет: «Ох, и жарок денек, ветерка не хватает!» И тут же налетит с пустого места дурной ветрина, подолы бабам подымет до самого носа. А женщины что? Тут хоть коромысла бросай и воду разливай и юбки держи чтоб голыми ляжками не сверкать. И только дед хохочет, зыркает одним глазом, радуется. 

- Значит, он не только мертвыми управлять мог, но и ветром? – Влада поджала губы. - А про призраков он говорил, видел он их?

Отец коротко покосился на дочь, припарковал в машину, заглушил двигатель, но дверь открывать не спешил:

- Я особо не рассказчик, но хорошо запомнил один случай. У деда пес был сторожевой. Такой пес, наверное, раз в сто лет рождается. Вылитый волк, только крупнее и злее. Дед с ним по другим деревням ездил, никогда не расставался. Даже беседы по вечерам вел, словно это и не собака, а человек. – Отец на секунду смолк, будто вспоминая подробности, а затем продолжил историю: - Вроде одной зимой пес его от волков спас, когда лошадь пала. А может, дед и сам колдовством спасся, а всем рассказал, что пес молодец, не это важно. Старость пса скосила, и помер он.

И вот однажды полез я на яблоню. Дед вроде меня любил, но строгость не отменял. И есть яблоки неспелые с веток не позволял. Но детство оно беззаботное, я решил, что одноглазый старик не заметит, если я по-быстрому метнусь к яблоням да наберу плодов. Откуда он появился, чтоб я знал. Да только поймал меня за ухо и шипит: «Эй, голубчик, думаешь, умнее старших? Думаешь, никто не видит? А зря: Трезорка-то, (пса дедова Трезором звали), так вот, Трезорка-то все видит, обо всем мне скажет».

Я конечно в рев, прощения просил, но влетело мне знатно, сидеть не мог. А потом все в голову мысли лезли: как это Трезорка ему все рассказал, если схоронили его? Так что точно тебе не скажу, в каких отношениях дед с призраками был, но этот случай до сих пор помню.

- Ясно, - Влада кивнула и, нажав на ручку, выбралась из машины. Теплый ветер тут же облизал голые ноги и заблудился в волосах, на душе стало хорошо и спокойно. Может, придумывал прадед, припугивал внука?

Тряхнув головой, она направилась к зданию больницы, отец, не спрашивая, последовал за ней.

В холле царила прохлада. Влада зябко повела плечами и обернулась к отцу напомнить о бахилах, тот как раз закрывал дверь перед самым носом хмурого мужичка, опирающегося на костыли.

- Пап, придержи дверь, тебе не трудно, а человеку легче войти, - потребовала она.

Отец запнулся и недоуменно взглянул на дочь.

Мужичок тем временем все отирался на пороге, видно, примерялся, как перехватить костыли, чтоб не уронить и при этом открыть двери.

- Дверь открой, папа, - повторила Влада и, теряя терпение, шагнула вперед. – Ладно, я сама, - она легко толкнула стеклянную створку и уставилось на залитую солнцем совершенно пустую асфальтовую площадку.

К этому моменту на нее начали обращать внимание редкие посетители, и даже медсестра из регистратуры выглянула, пытаясь понять, что происходит и кому там мешают войти.

Не увидев проблемы, она смерила Владу недовольным взглядом и вернулась к прерванной работе.

Молча развернувшись, Влада дошла до банкетки и плюхнулась на прохладный кожзам. Теребя в пальцах синий полиэтилен бахил, она все поглядывала на дверь в надежде, что она не сходит с ума, не превращается в мифическую Духовницу, но инвалид так и не появился.

- Пап, ты серьезно никого не видел? – десятый раз спрашивала Влада отца, пока они поднимались на лифте, и в десятый раз отец отвечал: «Нет».

Отделение офтальмологии расположилось на третьем этаже. Бежевые стены, пропитавшиеся запахом дезинфицирующих растворов, давили на Владу, заставляя вспоминать пережитое, мешая вздохнуть полной грудью.

- Хорошо, что мы вторые, - шепнула он отцу, присаживаясь на лавочку у кабинета врача, рядом с девочкой в клетчатом платье, таком коротком, что оно больше походило на футболку. Влада улыбнулась малышке, и та ответила тем же, продемонстрировав щербатый рот, а затем, став серьезной, снова отвернулась к двери, видимо, ждала кого-то из старших, кто сейчас находился у врача.

Отец же остался стоять и с тяжелым вздохом протянул дочери руку:

- Мы первые, Влада, тут больше никого нет.

- Но как же… - губы предательски задрожали. Не в силах сдержаться, Влада протянула руку, чтобы дотронуться до плеча маленькой пациентки. Ей хотелось, чтоб папа ошибся, чтоб все было иначе. Пальцы легко скользнули сквозь клетчатую ткань, не встретив преграды. Девочка обернулась к Владе и, смешно сморщив нос, спросила:

- А вы мою маму не видели? Она обещала меня забрать.

Влада только покачала головой, не зная, что ответить призраку, и чувствуя, как засвербело в носу. Ухватилась за протянутую руку отца, точно за спасательный круг, она шагнула следом за ним через порог кабинета.