Больше никогда 2

— Я больше так не буду.

— Ты и в прошлый раз так говорил.

Оксана вздохнула и вновь посмотрела на виноватое выражение лица Стаса. Он тискал в маленьком кулачке бумажный стаканчик из-под фруктов, которые раздавал животным, и периодически косился на ревущего мальчишку с подбитым глазом. Благо, что с его матерью отдельно разбирался Андрей.

Который, к слову, тоже выглядел пристыженным и растерянным.

«Ничего сделать нормально неспособен. Даже за сыном последить», — проворчала внутри занудная бабка.

Всего час в зоопарке, а они нажили проблем.

Что за мужчины? Почему с ними всегда так сложно?

Стас набросился на мальчишку старше себя по возрасту и выше на несколько сантиметров, когда тот попытался ударить гуся. Дело, конечно, благородное, но это не повод разрешать конфликт дракой.

Оксана тоже плохая мать: оставила сына с отцом. А у последнего опыта общения с ребенком всего ничего. Андрей и Стас провели вместе всего ничего, когда им пришлось расстаться на полтора года.

Конечно, если судить по отчетам Кристины, они регулярно разговаривали по видеосвязи, но… Такой вид общения не заменял настоящую близость. Да и Андрей, мягко говоря, далек от идеала нормального родителя.

«Ой-ой, размахалась хвостом, акула. Сама-то прямо мать года. Кукушка, укатившая в Сербию, строить карьеру», — опять съязвил противный внутренний голосок. До тех пор, пока Оксана его принудительно не заткнула.

«Самообвинения — пусть к разрушению, мать».

Слова, сказанные Адой за бокалом вина в один из дружеских вечеров, всплыли в памяти. В тот день она впервые открыла тайну слухов, преследовавших ее на протяжении последних лет, и рассказала, как долго и тяжело шла к успеху после сокрушительного падения с Олимпа из-за одной роковой ошибки.

Будучи жертвой синдрома самозванца, который жил в ней годами, Ада лучше многих понимала Оксану.

«Мы никогда и ничего не сделаем идеально, Ксюш. Не воспитаем детей по лекалам общества, не проживем праведную жизнь, чтобы к нам не придирались. Людям всегда хочется кого-то обосрать. Натура у них в массе такая. Осуждающая и говнистая. Они пилят тебя, потому что по жизни неудачники и неудачницы. Любой твой косяк для них, как триумф собственной никчемности».

Невысказанные претензии к Андрею застряли глубоко в глотке. Какими бы ни были их отношения, но ставить под сомнение его авторитет перед сыном и унижать на глазах у людей Оксана не желала. Без ее нотаций ему досталось с лихвой, учитывая, как громко сейчас кричала мать пострадавшего мальчика.

— Если вы принесете мне медицинское заключенное, заверенное хотя бы одной клиникой, имеющей лицензию, я выплачу компенсацию за «сломанный» нос вашего сына, — долетел до Оксаны ледяной голос Андрея.

— У папы из-за меня неприятности, да? — тихонечко спросил Стас, отчего его вид стал еще более виноватым.

Она улыбнулась и сжала худенькие плечи.

— Папа справится, — уверенно заявила.

— Прости, ма. Я не хотел его бить…

Стас склонил голову, а теплый свет помещения заиграл медью в густых прядях. С каждым годом они становились темнее и темнее. Появились глубокие оттенки, которые Оксана раньше не замечала. Терялась полюбившаяся ей апельсиновая искра, делавшая его таким солнечным и ярким мальчиком в детстве.

Вместе с изменением цвета волос менялся и сам Стас. Из говорливого почемучки превращался в маленького ворчуна. Иногда во взгляде мелькала непривычная для его возраста мудрость, присущая детям, которые всякого повидали в жизни.

Семилетние малыши не должны так смотреть на мир. Уж точно не через призму взрослого человека. С каждым годом Стас неизбежно терял какую-то часть маленького себя, как бы сильно Оксана этому ни сопротивлялась.

— Ты понимаешь, что людей бить нельзя? — повторила она и получила в ответ короткий кивок. — Да, я говорила, что слабых надо защищать…

— Мне следовало позвать папу и дядю-администратора.

Оксана захлопнула рот.

Какой смысл ругаться, если Стас все понимал и принимал, но уже оступился?

Только наказывать. Правда, ничего толкового в голову не приходило.

— Никаких сладостей, ультрапланшета…

— А также мультиков и зоопарков на ближайший месяц, — продолжил за нее Стас со скукой. — Мам, я все знаю.

— Тогда…

— Я пожалуюсь на вашу семью в соответствующие органы! — послышался истеричный крик все той же мамочки. — Мой сын получил тяжелые травмы по вине вашего ребенка!

— Повторяю, Руслана Олеговна, предоставьте медицинское заключение в установленной законом форме.

— В полицию обращусь!

— Замечательно. Стражи порядка, без сомнений, признают данный инцидент мелким хулиганством двух несовершеннолетних ребятишек. Отделаемся штрафом и разойдемся мирным путем в разные стороны.

— И в СМИ!

— Прекрасно, а я в ответ подам на вас в суд за информационный терроризм, направленный против моей семьи.

Зеваки с интересом прислушивались к спору, а кто-то и вовсе записал несколько коротких видеороликов. Но под конец скандала стало понятно, что ничем, кроме пустого сотрясения воздуха, тот не закончится.

Возмущенная Руслана Олеговна потащила сопротивляющегося сына в сторону кафе, приговаривая, что всех засудит и всем вокруг пожалуется. А вот уставший Андрей вернулся к Оксане со Стасом с таким видом, как будто пережил минимум два катаклизма и одну войну. Подойдя вплотную, он строго посмотрел на сына.

— Ну?

— Мама выдала мне список запретов на ближайший месяц, — пожаловался тот.

— Отлично, — Андрей выдавил улыбку. — Теперь умножь их на два и прибавь звонок бабушке. Она будет очень разочарована твоим поведением.

— Нет, — простонал Стас. — Пожалуйста, пап, только не бабушке! Она опять прочтет мне занудную книжку про этикет при французском дворе! Я наизусть ее выучил!

— Ничего. Повторения — мать учения.

— Можно мне хотя бы мороженое перед встречей с мадам Гильотиной?

— Мадам Гильотина?

Оксана озадаченно посмотрела на Андрея.

— Мама и ее странные аллегории, — закатил он глаза. — Вместо слова «наказать» она часто использовала фразу «достать мадам Гильотину».

— У Кристины очень интересные методы воспитания.

— О, еще какие, но действенные и безболезненные.

— Так можно мне мороженое? — опять вмешался Стас в родительский разговор, и Оксана с Андреем переглянулись.

— Нет, — хором ответили они.

— Français, en guerriers magnanimes, portez ou retenez vos coups![1] — с печальным видом пропел на французском Стас.

[1] «Французы, благородные в своей воинственности, наносите или сдержите свои удары!» — строчка из оригинального гимна Франции «Марсельеза» времен революции.